Писать стихотворения Мустай Карим начал еще в детстве, в 19 лет у башкирского поэта уже вышел первый сборник. Сочинял он не только стихи, но и прозу, а спектакли по его пьесам собирали полные залы. «Мустай Карим останется заветным ликом башкиров» — так отзывался о нем писатель Чингиз Айтматов. Мустафа Каримов родился и вырос в башкирском ауле Кляш, недалеко от Уфы. Его отец, Сафа, исповедовал ислам, и религия позволяла ему иметь двух жен. В большой семье воспитывали 12 детей. Все они с раннего возраста помогали родителям вести хозяйство: Мустай следил за лошадьми. Первое собрание сочинений писателя на башкирском языке опубликовали в 1971 году: издательство «Башкнигоиздат» выпустило пять томов произведений Мустая Карима. Спустя семь лет он обратился к детским воспоминаниям и написал автобиографическую повесть «Долгое-долгое детство». Ее перевели на другие языки. Стихи Мустая Карима на русском языке собраны в этом разделе.
БЕРЕГА ОСТАЮТСЯ
По Белой, басистый и гордый,
Смешной пароходик чадит.
В лаптях,
В тюбетейке потертой
На палубе мальчик сидит.
Куда он — с тряпичной котомкой?
К чему направляет свой путь?
Лишь берега дымная кромка
Да Белой молочная муть
Вдали. И на воду большую
Глядит он и все не поймет:
— Совсем неподвижно сижу я,
А круча, а берег плывет!..
Я — мальчик тот, я! И сквозь годы
Кричу ему: — Милый, не верь!
Плывем это мы, а не горы,
А берег все там и теперь!..
Кричу… А в лицо мое ветер,
А палубу набок кренит,
Корабль мой почти незаметен —
Вокруг него море кипит!
Стою… Волны мимо и мимо
Наскоком, галопом, подряд…
Стою… Словно кем-то гонимы,
Дни, месяцы, годы летят…
— Сто-ой, дяденька! — вдруг через темень,
Сквозь воды, мне — с палубы той:
— Плывем-то ведь мы, а не время,
А время, как берег крутой,
За нами осталось, за нами,
Другим — я не знаю кому…
А сам ты, влекомый волнами,
Что времени дал своему?
И эхо сквозь грохот и тьму
Все вторит и вторит ему:
«Вре-ме-ни-и сво-е-му-у,
Времени своему…»
***
Чтоб старые слова не устарели,
Я повторяю вновь
И в летний зной, и в зимние метели —
Хлеб, Родина, Любовь.
Беру ль оружье, песню ли слагаю
Иль вспахиваю новь,
Всегда, везде извечный ваш слуга я,
Хлеб, Родина, Любовь!
Не оскорби и малой крохи света,
Не вздорь, не суесловь,
Знай, проклянут тебя стократ за это
Хлеб, Родина, Любовь.
***
ЭТУ ПЕСНЮ МАТЬ МНЕ ПЕЛА
Эту песню мать мне пела,
На руках меня качая,
Эту песню мать мне пела,
В путь-дорогу провожая.
Мать мне пела эту песню —
Мы давно расстались с нею…
И чем дальше голос милый,
Тем звучит он все слышнее.
«Пламя вырастет из искры —
Знают люди,
Но коль искра улетает —
Пепел будет.
Если капля ляжет к капле —
Будет море.
Если ж капля одинока —
Сгинет вскоре.
Пролагают вместе люди
Путь широкий.
След травою зарастает
Одинокий.
Коль в полях цветы пестреют —
Хвалят люди.
А один цветок на тропке
Смятым будет.
Помни: слава — не находка
На дороге.
На ветру один потухнешь
Без подмоги.
Каплей будешь только в море
Ты живою…
Пусть твой след не зарастет
Глухой травою!»
Эту песню мать мне пела,
На руках меня качая,
Эту песню мать мне пела,
В путь-дорогу провожая…
***
В ТРЕХ ОБРАЗАХ ВИЖУ ТЕБЯ
Башкирия, я снова вдалеке
От звезд твоих, но неразлучен с ними.
Где б ни был, у меня на языке
Всегда твое единственное имя…
И в зимнюю таинственную ночь,
Земля, ты не перестаешь мне сниться,
Являясь мне в трех образах, в трех лицах —
Как мать моя, жена моя и дочь…
Как мать… Кто годы матери считает?..
Ей тысяча, а то и больше лет.
Меж Волгой и Тоболом обитают
Ее сыны, которым счету нет…
Бурлила кровь и страсть моя в душе
У прадеда в любви его и вере.
Да, в предках я существовал уже
Тысячелетие по меньшей мере…
В глазах моих костры отражены,
Что некогда горели на рассвете…
Как дикие степные табуны,
Несутся мысли сквозь тысячелетье.
Я спрашиваю мать: — Дай мне ответ:
Ты счастья не встречала ли в те годы?..
— Я все видала… Все: и мрак, и свет,
И слезы, и лучи, огни и воды…
Вот мой ответ: на черноте земли
Начертан он — до твоего вопроса:
Полынью горькой беды поросли,
А радости — сладчайшим медоносом…
Все испытала. Все свершила я…
Оружие брала… Судьбу молила…
Распались горы, высохли моря.
Но племя сберегла я. Сохранила.
Мать. Тысяча ей лет…-
Теперь — к тебе,
Ровесница-жена: — Я жду ответа,
Ты счастлива? Какой ты счет судьбе
Предъявишь? Как ты прожила полвека?..
-Я счастлива ль?.. Все время недосуг
Печаль и радость по местам расставить.
Сгущались тучи, чтоб исчезнуть вдруг,
Снега ложились, чтоб потом растаять…
Восходит солнце… И лучи я пью:
Вот утолить по свету жажду мне бы!..
Поднявшись из глубин, я мысль свою
Ввысь устремляю, к солнцу, к звездам, к небу…
Крылатая, витаю в облаках
Надежд, любви, что жизнь извечно красят.
Порой меня охватывает страх:
Вдруг жизнь мою глаза чужие сглазят…
Ну, дочь моя, скажи мне ты теперь:
Ты крепко ль держишь счастье — дар и чудо?
— Как опознать мне счастье, коль потерь
И горестей не знала я покуда?!
Ты в спутники мне дай свои порывы
И выдержкой своею награди!
Сам говорил ты: «Счастье — впереди!»
И я спешу, я быть хочу счастливой…
…Башкирия, я снова — вдалеке
От звезд твоих, но неразлучен с ними.
Где б ни был, у меня на языке
Всегда твое единственное имя…
И в зимнюю таинственную ночь,
Земля, ты не перестаешь мне сниться,
Являясь мне в трех образах, в трех лицах —
Как мать моя, жена моя и дочь…
***
Мой край, возлюбленный навеки!
За то, что часто я в пути,
Как ветер, мчусь, теку, как реки,-
Не осуди меня, прости.
Перед тобою виноватому —
Мне, сыну, не поставь в упрек,
Что на клубок Земли наматывал
Я нити длинные дорог…
Зато — как скоры здесь свиданья,
Как тесен мир дорог и встреч!
Нет, не сумели расстоянья
Разлукой между нами лечь,-
Все потому — что водопады
Твои в груди моей гудят.
Все потому — что звездопады
Твои в глазах моих горят!
Когда в чужих краях студеных
Из проруби я воду пил,
Я видел там, в глубинах темных,
Лик той, которую любил…
Знай, для корней моих ты — влага,
Для листьев — свет, суть бытия…
Я без тебя убог. Ты — благо,
Ты — сила! Без тебя — ни шага
Не сделать мне, земля моя!
***
О БЕРЕЗОВОМ ЛИСТЕ
Взгляни на глобус:
Вот он — шар земной,
На нем Башкирия
С березовый листок величиной.
Всего лишь навсего
Не больше
Обыкновенного листка,
Береза же — великая Россия —
Так зелена, так высока!
Веками тот листок
Сорвать с березы
Пытались и огонь,
И ливни, и морозы,
Заморские далекие ветра,
И заморозки
С самого утра.
И сколько гусениц
К ней прилипало встарь?
«Религия»,
«Покорность»,
«Государь!».
Но зеленел листок
Среди ветвей,
Питаясь соком
Матери своей.
Но, бури и ветра
Преодолев,
Крепчает листьев
Радостный напев.
***
Пускай на глобусе ты кажешься листком,
Горячим занесенным ветерком,-
Башкирия моя! Твой сын простой,
Я восхищен твоею широтой!
Родной моей, единственной, великой
Простерлась ты от Ика до Яика,
И у тебя такие горы есть:
Вершин достичь — орел сочтет за честь!..
Я с детства так люблю —
Твой сын —
И гордость гор, и красоту долин,
И золото земли,
И серебристость вод,
Но всех дороже мне
Родной народ!
***
На глобусе страна не велика —
Размер обыкновенного листка.
А если в глубь веков заглянешь ты —
Узришь народного величия черты.
По тропам нашей радостной земли
Чредою поколения прошли,
И славу их вздымал за веком век,
И горе их — на дне башкирских рек.
Они — история!
Они ушли в века,
И подпись их —
На скалах след клинка.
«Повинного не рубит сабля»,-
Так издревле в народе говорили,
Но наши предки в битвах не ослабли,
Ни перед кем колен не преклонили.
Народ мой не был рабски покорен,
Пусть был он нищ — не нищенствовал он,
Носил он саблю только потому,
Что не хотел надеть суму.
Носил он саблю с древнею резьбой.
Но не ходил к соседям на разбой.
Кто покорить хотел страну мою,
Тот падал сам, поверженный в бою.
Он у врагов не спрашивал имен,
Убить врага — таков у нас закон!
И все, что близко мне,-
Всю радость наших дней —
Завоевал народ богатырей!
***
ДОЖДЬ
Мальчишка бежал под летним дождем
С открытою головой.
«Вырасту»,- думал. И дальше бежал
Вровень с плакун-травой.
Вырос. И тысячный дождь оросил
Пашню в его труде.
С распахнутым воротом он стоял
Без шапки на борозде.
В годы засухи вместе с землей
Он жаждал испить дождя.
Каждое облачко он хотел
Жадно вдохнуть в себя.
И вот сегодня пашню его
Небо поит дождем:
Дышат поля, мокнет земля,
Ивы шумят над прудом.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Солдат на фронте дождю не рад:
Дьявольская беда!
Насквозь промокла его шинель,
По пояс в окопе вода.
«Заштопать бы чертову в небе дыру!» —
Но дождь проливной глух.
Солдат впервые за много лет
Выругал дождь вслух.
Вдруг треснула туча, и молний блеск
Прошел сквозь разрядов дым.
Солдату почудилось: свет такой
Он видел над полем родным.
Ему показалось: от слез дождя
На Белой волна дрожит.
А сын Ильгиз, как в детстве отец,
Сквозь дождь босиком бежит.
«Дома мне быть бы»,- подумал он…
А дождь по брустверу бьет…
Мокрой шинелью накрылся солдат:
«К лучшему! Пусть идет»
***
РУССКАЯ ДЕВОЧКА
Глотая пыль, глотая гнев и горечь,
В поту соленом, в гари и пыли,
На вспененных конях, с жарою споря,
Мчим на закат, пылающий вдали.
У дома, развороченного танком,
Чадит бревно последнее. И там
Стоит девчушка, черный чад глотая,
Взгляд устремив опустошенный к нам.
Вдруг встрепенулась: «Наши, наши, наши!..»
Махнула нам рукой издалека
И улыбнулась. Средь золы и сажи
Была улыбка детская горька.
Была душой России та девчушка,
Цветком, что никогда не отцветет.
Ее улыбка — днем была грядущим,
Который к нам через Берлин придет.
***
ЛУНА
Памяти Сагита Мифтахова
Небеса и землю на ходу
Прожигая, шел огонь на запад.
Тишина настала, как в аду,
Темнота… Золы и гари запах…
Поле боя… Поздняя луна
Поднялась над битвою вчерашней.
Тьму пронзив, пытается она
Отыскать кого-то среди павших.
Комиссар седой в траве лежит.
И луна над мертвым задержалась.
Лик ее бесстрастие хранит,
Не присущи слезы ей и жалость.
Силясь что-то вспомнить, замерла
Над погибшим… А потом и скрылась…
Пеленою серой замела
След ее предутренняя сырость.
Комиссар… Он много лет назад
Был красивым, молодым, влюбленным…
Ночь была тогда… Расцветший сад…
И невеста в том саду бессонном.
Сад и нежность. Ночь — и рядом друг,
Нежностью дышал весенний воздух.
«Счастье… Счастье… Счастье…» — все вокруг
Повторяло: травы, птицы, звезды…
Протекла ли вечность — или миг?..
Времени исчезло ощущенье…
И сиял над ними лунный лик:
Что в нем? Одобренье? Восхищенье?..
Разгадать ли?! Вечно холодна,-
Что над полем брани, что над садом,-
На любовь и смерть глядит луна
Тем же самым тусклым, мертвым взглядом…
***
ДВА БОКАЛА
На стыке лет, в чаду горящих дней,
Нас двое на холодном дне окопа.
На трассы пуль, на сполохи огней
Взирая в небо воспаленным оком,
Бокалы дважды наливали мы —
По самой сладкой и по самой горькой.
И выпили до дна, заели коркой
Сухого хлеба из своей сумы.
Бокал мы первый пили за страну
И за любовь к земле благословенной,
За матерей, за их благословенье,
И за невесту каждый пил свою.
Второй бокал был горек, словно яд
Презрения и гнева к супостатам.
Мы выпили его за боль утрат,
За нашу месть, за скорую расплату.
Бокалы дважды поднимали в час,
Когда уходит старый год из жизни.
Мы дважды поклялись своей Отчизне
Быть беспощадными… И не сомкнули глаз.
***
ТРИ ДНЯ ПОДРЯД
…Тяжелый снег идет три дня.
Три дня подряд,
Три дня подряд.
И ноет рана у меня —
Три дня подряд,
Три дня подряд.
…Тяжелый снег идет три дня.
И рана ноет у меня.
А с ней осколок заодно,
Он превратился в боль давно.
Его сырой рудой нашли
В глубинных залежах земли.
Руду тяжелую купил
«Король», что ненависть копил,
Что в Руре мину отливал,
А на Днепре в меня стрелял.
Горячей кровью налитой,
Гремел рассвет. Потом затих.
И два осколка мины той
Попали в нас двоих.
Один в сержанте Фомине
(Лежит в могильной глубине),
Другой достался мне.
Двенадцать лет он жжет меня…
Тяжелый снег идет три дня.
Придет весна. Опять в снегу
Весной ручей заговорит.
Не стихнет ненависть к врагу —
Ведь кровь металл не растворит.
А раны старые горят.
В Париже третий день подряд
О новых войнах говорят.
…И снег идет три дня подряд.
***
Мне первые хлопья ложатся на плечи,
Стою на чужом берегу
И вновь вспоминаю далекий тот вечер,
Черемуху в первом снегу.
В тот вечер к губам твоим липли снежинки
И я прикасался тайком.
Дорогою счастья бежала тропинка,
Покрытая первым снежком.
Мой путь был нелегок, далек и тревожен,
Немало прошел я дорог!
Но губ твоих жарких милей и дороже
Найти ничего я не мог…
***
ЦВЕТЫ НА КАМНЕ
Ты пишешь мне в печали и тревоге
Что расстоянья очень далеки,
Что стали слишком коротки и строги
Исписанные наскоро листки,
Что дни пусты, а ночи очень глухи
И по ночам раздумью нет конца,
Что, вероятно, в камень от разлуки
Мужские превращаются сердца.
Любимая, ты помнишь об Урале,
О синих далях, о весенних днях,
О том, как мы однажды любовались
Цветами, выросшими на камнях?
У них от зноя огрубели стебли,
Перевились в колючие жгуты,
Но, венчики пахучие колебля,
Цвели все лето нежные цветы.
Когда бы сердце впрямь окаменело
Среди боев без края и числа,
Моя любовь, которой нет предела,
Цветами бы на камне расцвела.
***
С моей любимой уплывает
По Белой белый пароход.
Он сердце больно разрезает,
А не волну вечерних вод.
Волна вскипела и умолкла,
И солнце скрылось за рекой.
Тот пароход увез надолго
Мою любовь и мой покой.
В тревожном, трепетном смятенье
Поют над Белой соловьи.
Не привыкай, душа, к терпенью
Ни в ненависти, ни в любви!
Степные сонные озера
Гниют без ветра в камыше.
Живая мысль потухнет скоро
Лишь только в дремлющей душе.
Застыли шорохи и шумы,
Растаял след. И тишина.
В моей душе вскипают думы,
Как в бурю белая волна.
***
Всегда тревожно и несмело,
Когда в дорогу провожать,
Ты говоришь, что не успела
Мне слово нужное сказать.
В нем все — горенье и надежда,
Любовь, согретая в груди,-
Вся ты.
Все то, что было прежде,
И все, что будет впереди.
И я хочу, чтоб ты сказала
В последний час, в душе храня,
То, что несказанным осталось
И самым нужным для меня.
***
Три чуда пленили меня
Навсегда, без сомненья:
Земля,
еще небо
и женщина — третье чудо.
Три тайны ввергают
В раздумье меня и смятенье:
Земля,
еще небо
и женщина — третья тайна.
Но тайна земли вот уже на исходе…
Сдается —
И небо мелеет,
И дно уже видно его.
Лишь женщина
Тайной
Непознанною остается —
Навеки — как высшее чудо
И как волшебство.
***
Сармасан — река в Башкирии.
В КРАЮ МОЕЙ ЛЮБИМОЙ
Я побывал в краю моей любимой.
Его весну я долго в сердце нес.
Здесь детство с милой пробегало мимо
Веселых подрастающих берез.
Быть может, я иду сейчас, ступая
В ее когда-то промелькнувший след.
Здороваясь с березами, не зная,
Что им, как ей, наверно, столько ж лет.
Земля в цвету. Седой дымок тумана
По берегам окутал валуны.
Спасибо вам, долины Сармасана
***
Цветы в лугах, свет солнца и луны.
Тебе, земля, и вам, поля и горы,
Сердечное спасибо и привет.
В ее душе — твои, земля, просторы.
В ее глазах — твои тепло и свет.
Ну, здравствуй, юность! Протяни мне руки,
Веди меня зеленою тропой,
Сквозь столько лет тревоги и разлуки
Я наконец-то встретился с тобой.
Как будто мне семнадцать. Я не чаял,
Какие грозы встретятся со мной,
Я не успел притронуться к печалям,
Я не коснулся радости земной.
Как будто я еще в воде не плавал,
Не умирал и не горел в огне.
Я как роса в лесу на переправе,
Я как птенец…
Хотя известно мне,
Что розовая мальва, как ни жаждет,
Цвести весною дважды не вольна,
Что ветер не воротится, что дважды
Одна не разбивается волна.
Я это знаю. А на склоне горном
Звенит ручей. Живой водой бежит.
И порослью, и дружной и упорной,
Подлесок под березами шумит.
И ласточки щебечут. Воздух светел,
Когда б умел, я ласточке ответил,
Заговорил с ней голосом птенца.
…А девушки проходят, я заметил,
На берег Сармасана мимо ветел,-
Какие, чьи по ним горят сердца?
В моей груди огонь такой же властный.
Он не потухнет, если я горю.
— Ну что же, здравствуй, юность!
Здравствуй,
Девичья юность мира! —
Говорю.
***
Я немало тайн природы знаю:
Как родится туча грозовая,
Как зерно, набухнув, прорастает,
Как металл к металлу прирастает.
Отчего синице не поется
За морем — не скрыто от меня,
Отчего влюбленным удается
Видеть звезды среди бела дня…
И поэтому с природой вместе
Плачу я и вместе с ней смеюсь…
Тайнами — по совести, по чести —
Я делюсь со всеми, не таюсь…
Но особой тайною отмечен
Человек… Я знаю, отчего
Род людской непреходящ и вечен,
В чем секрет бессмертия его,
И делюсь той тайной в тишине
Лишь с одной. И лишь наедине.
***
Я уехал, ты осталась,
И дорога далека.
Плачешь, верно? Ты ведь малость
На слезу у нас легка.
А ведь было — без печали,
Рядом мы, и ночь в упор;
Был я молод и отчаян
Всем громам наперекор.
От любви хмелел до дури,
Путал с полночью рассвет,
Не слыхал бы, если б буря
Расколола белый свет!
…Я один. Не половина,
Лишь на четверть только я,
По колено вязну в глине,
Груз тоски своей неся.
В думах сердце оголилось!
Тень распалась на траве,
Тучка в небе разделилась,
И сквозь слезы вижу — две.
Я уехал, ты осталась,
Расстояний груз несу…
Вот и я, как оказалось,
Тоже легок на слезу…
***
Говорят, сотворил тебя некогда Бог
Из кривого ребра.
Говорят, у него не нашлось
Под рукою другого добра.
Ерунда! Это — я, я тебя сотворил
Из воды, из огня,
Из надежды, из песни печальной
Творил тебя день изо дня…
И туда примешал я сомненье,
Добавил страданье, тоску,
Только так, только так цену радости
Можно узнать на веку…
Дни, недели и годы… Всю жизнь
Я тебя создаю и творю,
Чем успешнее труд мой —
Тем крепче под власть подпадаю твою.
Чем твой облик и дух совершенней —
Тем робость сильнее моя.
И в смятенье пред взором твоим я стою,
О пощаде моля…
Сотворил тебя я и тебе подчинил
Все свое существо.
Но, тебя одержимо творя,
Я творю и себя самого…
***
ГРУСТНАЯ ПЕСНЯ
Ты сгорела… Уж не оттого ли
Пепел лег на волосы мои?
Пепел лег на волосы мои,
И в слезах моих все больше соли…
И в душе моей все больше боли,
Горечью душа полным-полна,
Тайна в ней моя погребена,
Промолчать придется поневоле.
И в слезах моих все больше соли…
Рассказать о пепле горьком том
Не смогу: напрасная забота…
И об одиночестве своем
Рассказать — ведь тоже нужен кто-то.
***
Ко мне сквозь белый лес, сквозь белый дым
Ты шла… Цвел на ветвях весенний иней.
Каким невероятно молодым
Казалось солнце в выси светло-синей!
Ночь скрылась. И еще не родились
Под небесами ветры ранней ранью.
Я в этот час душой рванулся ввысь,
Я глянул ввысь, не пряча ликованья.
Какая синь! Какая глубина!..
И — вдруг смутился, увидав, как стыла
И угасала бледная луна,
Которую случайно ночь забыла.
И я подумал…
Кем считать меня —
Прошедшим днем иль нынешним — захочешь?
А ты — кто?
Солнце — зарожденье дня?
Или луна, отставшая от ночи?
***
Влюбленные, в упреках пыл умерьте,
Боль не несите сердцу и уму.
Запомните: размолвка — четверть смерти,
А испытанье смертью — ни к чему.
Смотрите, расстояниям не верьте
И времени — его известна прыть…
Разлука — это половина смерти,
Со смертью же — рискованно шутить.
И все ж вовек не разгуляться бедам,
Пока любовь горит и греет свет…
Умрет любовь — и мы погибнем следом.
От смерти ж — никакого средства нет.
***
Прервав свой путь, с тобою остаюсь
Я в эту ночь.
Заботы с сердца смел рукою: пусть
Уходят прочь…
Входя к тебе, оставил у ворот
Излишек лет.
Безумен, юн. Я — еще я, я — тот,-
Сомнений нет.
С тобой… Пускай дороги отдохнут
От ног моих.
Я остаюсь… Пусть звезды отдохнут
От глаз моих…
От зова моего покой степной
Отвыкнет пусть…
Пусть отдыхает тишина… С тобой
Я остаюсь.
Заря, своим явленьем не спеши
Рвать тишину…
Ты слышишь, как в безмолвье две души
Слились в одну?
Пусть разум, страх, не знающие сна,
Спят в этот час…
Пусть не смыкает лишь любовь одна
Сегодня глаз.
***
ПЕСНЯ РАССВЕТА
Ты спишь. Как спокоен твой сон и как тих
На раннем рассвете.
Огонь разгорается в жилах моих
На раннем рассвете…
В который уж раз не свожу с тебя глаз
На раннем рассвете.
Пишу тебе песню в который уж раз
На раннем рассвете.
Куда бы я ни был заброшен судьбой,
За что бы ни стал я в ответе,
Одной лишь тебе поклонюсь,
Преклонюсь пред тобой
На раннем рассвете,
На раннем рассвете,
На раннем рассвете.
***
Ночами разговаривают реки,
Когда на скалах тучи отдыхают,
И сердце с сердцем говорит ночами,
Когда шаги людские затихают.
Но почему!.. Ведь реки точно так же
И днем текут, спеша вперед в волненье.
Сердца людей и утром бьются так же,
Но утром мы не слышим их биенья.
…Ты слышишь? Разговаривают реки,
Торопят волн взволнованных признанья.
Так, видно, повелось на белом свете,
Что ночь — пора любви у мирозданья.
***
Первый снег так рано, так нежданно
Выпал на поля.
Он сойдет, лишь улыбнется солнце,
Сердце веселя.
Ведь хранит еще дыханье лета
Теплая земля.
И меж нами снег порошей легкой
Выпал невпопад.
Чтобы он растаял, нужен только
Ласковый твой взгляд.
До зимы далеко. Два сердца,
Как одно, стучат.
***
Она говорит:
Ты все спешишь — беги, беги!
Ты все уходишь… Мимо, мимо…
Как вал морской, как ток реки,
Судьбой от берега гонимый.
Ты — от меня. А мне все ждать,
Оберегать огонь ночами…
Корабль уже в пути. Опять
Темно и пусто на причале.
Я говорю:
Да, я не заводь, а поток,
Вода, летящая под ветром…
Но нет потока, чтобы мог
Отринуть берег свой заветный.
И пусть я кораблям сродни
И, как они, кружу по свету,
Я, как они, включив огни,
Вхожу в свой порт в потоках света.
Иду. Сокровищ полон я
От верхней палубы до днища.
В них — вся любовь, тоска моя —
Владей!
Нам хватит лет на тыщу!..
***
Давай, дорогая, уложим и скарб, и одежду,
Оставим наш город и этот ветшающий дом,
Где в красный наш угол уже не мечта и надежда —
Все чаще садится тоска и печаль о былом.
И время, как тень, все длиннее у нас за спиною,
Вся прошлая жизнь, где забот и обид — без конца,
Где столько могил за кладбищенской длинной стеною
И столько утрат захоронено в наши сердца.
Чем день истомленней, чем сумерки к вечеру ближе
И тени заметней — тем глуше и тише река,
Ведь к ночи и волны ленивей и медленней лижут
Прибрежный песок, не стремясь сокрушить берега.
Давай соберемся чуть свет и уедем отсюда
В какой-нибудь сказочный город — ведь есть города!
Клянусь, я веселым, я праздничным спутником буду,
Скажу: посмотри, нам сияет другая звезда!..
У нового города памяти нет и не будет,
Той памяти горькой, впитавшейся в вещи, в черты…
Пусть здесь остается без нас и о нас позабудет
То время, когда обо мне так печалилась ты.
Останется наше далекое, доброе детство
На кончике тропки лесной, где и солнце и тень.
И молодость наша останется с ним по соседству,
У старых ворот, там, где встретилась ты мне в тот день.
Послушай! Постой! Повтори, мне покуда не ясно —
Как ты говоришь? Мы уедем, и сменим жилье,
И молодость бросим, и в городе новом, прекрасном
Останемся жить? Только как же нам жить без нее?
Как жить без нее?.. Повторил я последнюю фразу,
И стало мне грустно, и стало мне холодно сразу.
Нет-нет, не теперь, мы еще поразмыслим над этим…
Наверное, мы никогда никуда не уедем.
***
Все было взбудоражено вокруг:
Весна, ручьи в их говоре, полете.
Мир ярок был. И жизни моей звук
Мужал на юной, на высокой ноте.
И я пришел к тебе, чтоб принести
Любовь мою. Сказать о ней хоть слово.
Рванулся — и не смог произнести,
Лишь голос шелестнул и замер снова.
«Кругом ручьи»,- всего лишь я сказал,
На эту новость и ушли все силы.
Ты засмеялась, глядя мне в глаза,
Ты голову в молчанье опустила…
Тянулись к солнцу сильных трав концы,
Окрепло лето, и плоды созрели.
Мужчиной стал я, жаркие рубцы
От многих ран на мне уже горели.
И я пришел к тебе, чтобы сказать
Слова другой судьбы и жизни новой,
И не сказал… Как вынес! Смог смолчать?
На чем во мне споткнулось это слово?
«Смотри, поспели ранние плоды»,-
Едва сумел произнести неясно.
С надеждой мне в лицо глядела ты,
И медленно надежда эта гасла.
Спалила лето изморозь. С собой
Последний лист пустой рассвет уносит,
И над моею жизнью и судьбой
Все холодней, все явственнее осень.
И я пришел к тебе, чтобы сказать
В прощальный час раскаянное слово…
Как хорошо, что я стерпел опять,
Рванулся голос мой и замер снова.
«Какой сегодня белый-белый дым,-
Я прошептал,- и в инее березы…»
Стою и вижу: по щекам твоим,
Белым-белы, дрожа, сползают слезы…
***
Ты в этот раз вдоль моря шла ко мне.
Пустынный берег будто не кончался.
Ты по песку ступала в тишине —
И в золото он тут же превращался.
И чайки свои сизые крыла
В тумане золотом в тот час купали.
Едва ракушки в руки ты брала,
Как сразу в них жемчужины сверкали.
Ты гривы волн движеньем легких рук
Ласкала тихо, наклонясь к прибою…
Вот ты коснулась их — и море вдруг
Все золотом зажглось перед тобою.
И солнце украшеньем золотым
Не в небе — на груди твоей горело…
Один лишь раз я видел мир таким.
Сон или явь?.. Кому какое дело!
От моря лесом уходила ты,
Вилась тропинка золотая следом…
Зажглись тоскою золота кусты…
Да, это осень… Нет сомненья в этом…
***
Какая нынче осень — загляденье!
Земле куда от зелени деваться?..
Шиповник вспыхнул во втором цветенье,
Любуешься — не можешь оторваться!
Нас восхищало необыкновенно
Природы всемогущей повеленье,
И даже песню славы вдохновенно
Сложил я в честь осеннего цветенья…
Той осенью от радости шалея,
Седой мужчина вдруг влюбился страстно.
Мы, умники, смеялись громогласно,
Юродивый рыдал, его жалея…
***
Любовь моя!.. Неистовой весной,
Когда кусты стояли в белом дыме,
Я на коре, манившей белизной,
Единственное
Нацарапал имя.
Горящим углем в бешеный мороз
Его на льду — не в озорстве — я выжег.
Его я ветром на море нанес
И высек молнией на скалах рыжих.
На белизне листа его пишу
Всегда — жизнь тяжела или легка мне…
О, только б мне — судьбу о том прошу!
Не написать его на черном камне…
***
«До солнца я с тобой — не до зари —
Останусь, что ты там ни говори…
И правды от тебя не утаю:
Я не уйду, пока не утолю
Любовной жажды, жгущей все сильней!..»
Так пел джигит возлюбленной своей.
…Мне не грозите, беды и вражда,
И не стращайте, голод и нужда!
Болезнь, не торопи меня, поверь —
Уходят страхи, а не дни, теперь…
Не испугаюсь никаких я ран,
Ты плеть свою не заноси, обман!
Тщеславие, ты задержись в пути —
Мой разум сладким ядом не мути.
Достану, коль заставит жизнь меня,
Горящий уголь прямо из огня!..
В небытие тропы не проторю —
Пока я жажды жить не утолю…
***
* ИЗ «МОНОЛОГОВ ПРОМЕТЕЯ» *
КОГДА ГРУСТНО
Остановимся здесь, Агазия, хотя бы на малость.
Мы разложим костер и огонь разведем у реки.
Высечь пламя смогу: еще искра живая осталась,
Еще искра жива — испытаниям всем вопреки.
Не тревожься пока — я еще не дошел до предела,
Не устал, притомился немного, вот ноги гудят.
Да, по правде сказать, сам я бодр,- суета одолела,
Окружают интриги, сломить меня, видно, хотят.
Афродита ревнива — как будто сменила личину,
Зевс совсем измельчал, занимает его чепуха.
Сам — брюзгой становлюсь…
А Гефест — он все ищет причины
Прегрешений, чтоб сто оправданий найти для греха.
На людей я смотрю — и свои умножаю печали:
Позабыли и меру и честь, и, боюсь, навсегда.
Косят сено на кладбищах, свято хранимых вначале,
И на склоны Олимпа свои выпускают стада.
Остановимся здесь, Агазия, дождемся рассвета,
Мы разложим костер и огонь разведем среди тьмы.
У текущей воды мы с тобою испросим совета,
Наберемся ума у плывущего пламени мы.
КОГДА СГОРЕЛА АГАЗИЯ
Все глухо без тебя, темно и немо —
И рядом, и вдали.
Как будто вдруг земля лишилась неба,
А небеса — земли.
Сломались крылья дней… Угасло пламя…
Гнездо разорено…
И плачут звезды — небо их слезами
Теперь озарено.
Цепь моего терпенья — на пределе…
Взываю к небесам:
Молю, не плачьте, звезды!
Еле-еле
Я сдерживаюсь сам.
ПУСТЬ ВРЕМЯ НЕ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ
Остановись, мгновенье!..
Ты прекрасно…
Гете
Провидцем значусь и считаюсь богом…
Нет, я ребенок, ищущий дорогу.
Перед рассветом, сбросив мрака бремя,
Поэту вняв, остановил я время —
На миг остановил, и ввысь я глянул
И глянул вниз — и в тот же миг отпрянул:
Там, скорчившись, вселенная застыла,
За миг лишь стала старой и бескрылой.
Мир безобразный был мной обнаружен,
Когда был ход, черед и лад нарушен.
Опасно вечности часы качнулись…
Но люди в ту секунду не очнулись;
Но люди крепко спали в утомленье
И не заметили того мгновенья…
***
Подует ветер — и все больше листьев,
Срываясь, улетает от ствола.
Проходят годы — и все меньше близких
Друзей сидит у моего стола.
Как ветры годы… И не жди пощады
От их хлопот: тревожное родство!..
Иные имена остаться б рады,
Да опадают с сердца моего.
Иные — сорок заморозков встретят,
Но, и замерзнув, не слетят с ветвей.
Как ни терзает ветер, как ни треплет —
Они к березе приросли своей…
Чем больше лет, чем больше лет проходит
Тем меньше за столом сидит друзей…
Быть может, солнце места не находит,
Скудея, смотрит в сторону зимы?
Или умнее делаемся мы,
Чем больше лет проходит?
***
Нам с совестью никак не сговориться,
Настроены мы с ней на разный лад:
Когда отважен я — она боится,
Встревожена — когда чему-то рад.
Свой счет ведет всему: казнит и лечит…
Ошибки и ответы, гнев и страх —
Чет у меня, а у нее — все нечет,
Все — разно: на часах и на весах…
Когда я не заносчив, моя совесть
Так гордо свою голову несет!
Когда я возгоржусь, она, расстроясь,
Беспомощная — места не найдет.
Я у вина, когда мы с ней в разладе,
Беру взаймы веселья забытье.
Иль на плече любимой, о расплате
Не думая, спасаюсь от нее.
А если день когда-нибудь настанет,
Что неизбежно все придет к концу?..
Судьба наедине меня оставит
Вдруг с совестью моей лицом к лицу —
Любимая уйдет, вино прольется…
Вот тут-то мне спасенья не дано:
Как отвечать мне по счетам придется?
Испить какую чашу суждено?..
***
Ты говоришь, чтоб я себя берег
Для нашей жизни. Ты всегда в тревоге,
Но я всю жизнь, как конь, не чуя ног,
Скакал на скачках по степной дороге.
А смерть придет — я смерть не обвиню.
Не первый я, и некуда мне деться.
Вот мне тогда упасть бы, как коню
На состязаньях, от разрыва сердца…
***
Цвет горя черен, черен, как земля,
Приходит, наши волосы беля.
Земля, она сама черным-черна,
Но белизну цветов поит она.
Коль одного тебя гнетет беда,
Не говори, что вся земля седа.
***
…А бывает в природе такая пора —
Ветер стихнет, но листья трепещут,
Солнце сядет, вполнеба чернеет гора,
Но лучи отсеченные блещут.
Приоткрой мне, природа, секреты свои,
Чтоб потом, без меня — хоть вначале —
От меня отсеченные песни мои
Шелестели б, светили, звучали.
***
Когда уйду, побегут, наверное,
За мной стихи мои с причитаньем:
«Не оставляй нас!»
О дети верные,
Благодарю вас сейчас, заранее.
Мальчишкой, помню, едва завижу я,
Что запрягает отец,-
стрелою
Лечу за ним и кричу обиженно:
«Возьми меня тоже, возьми с собою!»
Отец отъедет, и остановится,
И на колени подсадит — ладно!
И едем, едем… Но у околицы
Он скажет: «Хватит, беги обратно».
Стихи мои! Вас в ладью дубовую
Под поздний парус с собой возьму я,
Но у ворот кладбищенских снова я
Ссажу вас, верну вас в юдоль земную.
Безгрешны, безвинны вы, птицы певчие,
Судьба не дала мне заветней дара…
За все грехи свои сам отвечу я,
Один я, один. Одному и кара.
***
ХАСАНУ ТУФАНУ
К чему красота соловью,
Узоры и жар оперенья?
Затянет он песню свою,
И всех обожжет его пенье.
Поэту чины — для чего?
И кто с ним сравняется в чине,
Коль властные строки его
Владыки на память учили?
***
ЛЕГЕНДА
Перед старым певцом, когда песню слагал он, предстала
Вдруг прекрасная девушка… Взором его обняла…
Тонкий стан наклоня:
— Я твоя,- она тихо сказала
И косынкою шелковой шею его обвила.
— Ты явилась, когда отгремели мои водопады
И погасла заря моя… Кто ж ты, живая душа?
— Не живая душа я, а смерть: приготовиться надо
Тебе в путь невозвратный,
Которым уйдем не спеша…
И промолвил поэт:
— Смерть красивой такой быть не может!
В этом я убежден, жизнь узнавший сполна…-
И ответила девушка:
— Зря тебя это тревожит,
Я — не чья-нибудь смерть, а твоя,
Я такая одна.
***
В дороге — ноги. В песне — думы… Хочешь,
Прислушайся!.. Я по земле иду.
И днем — по солнцу и по звездам — ночью
Свой путь определяю на ходу.
Обжег в пути мне губы встречный ветер,
И пыль годов я в волосах ношу.
В дверь постучав, вхожу в дома под вечер,
В сердца стучу — и дальше ухожу.
Но только тучи рано или поздно
Закроют солнце в серый день тоски,
И слепнут звезды,
Слепнут даже звезды,
И в мгле вселенской не видать ни зги…
Когда кусок пути, что мне назначен,
Тот, что зовется жизнью, прохожу,
В глаза людей, как в звезды, я гляжу
И слышу: так держать, и не иначе!..
И в ясный день, и вечером морозным,
Чернее сумрак или зной лютей,
Я путь определяю не по звездам,
А — как по звездам — по глазам людей,
По радостным, печальным и серьезным…
Гляжу в глаза, чтобы с пути не сбиться,
Чтоб в песне не солгать, не ошибиться.
***
ОБЕЩАНИЙ НЕ ДАВАЙ
Все заковал, заколдовал мороз,
Деревья спят, укутанные в иней.
Качнет их ветер — и на тьму волос
Слетает снег сыпучий, бело-синий.
И, как всегда, не медля, не спеша,
В свой срок на землю новый год приходит…
Глядим назад — и, замедляя шаг,
Глядим вперед — с надеждой, не дыша:
В свой срок на землю новый год приходит.
На площади, где елка до небес,-
Дворцы, мосты из льда блестят и светят…
По тем местам в мир сказок и чудес,
В мир волшебства проходят наши дети!
Мосты из льда! О, как блестят и светят
На площади, где елка до небес!
На ветке справа — высится звезда,
На ветке слева — примостилось солнце,
А с ветки рядом — погляди сюда! —
Вот-вот ракета в небо понесется.
Картонные здесь скачут кони. Серый
Проходит заяц, обнимая волка.
Смешалось все. Исчезло чувство меры —
Свои законы здесь диктует елка!
Потеха детям!..
Мне ж, по правде, жаль:
Дворцы растают. Облиняют кони.
Засохнет ель: на площади едва ль
Она свои пустить сумеет корни…
***
Мои мечты, как прежде, легкой стаей
Уж на картонных не летят конях!
О, я тогда лишь силу обретаю,
Когда не в снежных облаках витаю,
А землю ощущаю на корнях…
Все заковал, заколдовал мороз,
Деревья спят, и замер сумрак синий.
Дохнул мороз — на темноту волос
Ложится иней. Да, ложится иней.
Далекий друг! Жду пожеланий добрых
Я от тебя — сегодня, как вчера…
Ты знаешь, друг, как твой привет мне дорог!
Не обещай добра — желай добра.
Желай добра!.. Пускай ни до, ни после —
А точно в срок — дождь над полями льет.
Сын болен мой… Пусть все ему на пользу,
Пусть все на исцеление пойдет!
Будь добрым в пожеланиях… Но только
Меня ты обещаньями не тешь:
Та ель красива. Но ведь корни елки
В лесу, где пень еще на срезе свеж…
Не говори мне: в будущем году, мол,
Приеду, одолею даль и высь…
Не обещай! Но если ты задумал —
Нежданно и негаданно явись…
Настало время говорить об этом!
Ведь обещания давал и я
Своей земле, твердил, что будет спета
Однажды песня лучшая моя…
Но где ж она?.. Я не держал ответа
Пред родиной…
Любимую свою
Я тоже обещаньями окутал
И детям обещал, что подарю
Всем — по луне! Да, обещал, без шуток,
Но до сих пор под звездами стою
В таком же отдалении как будто…
Не обещай! Довольно обещаний!
Их запросто давали мы вчера:
Ведь обещанье часто — обнищанье
Души, когда ей действовать пора!
Мечты все наши, замыслы, надежды
Отныне больше — как бывало прежде —
Уж на картонных не летят конях…
Да, лишь тогда мы силу обретаем,
Когда не в смутных облаках витаем,
А землю ощущаем на корнях!
***
Я С САБАНТУЯ ВОЗВРАЩАЮСЬ…
Я с сабантуя возвращаюсь. Зной
Пошел на спад. И день идет к пределу.
Я невредим. И все мое — со мной,
Лишь где-то шапка с головы слетела.
Что шапка! Голова была б цела.
Все остальное — дело наживное…
Потешились мы за день — ну, дела! —
Над кем-то — я, а кто-то — надо мною.
На столб пытался влезть…
— Не выйдет, друг, —
Сказала моей прыти моя сила.
Под «Барыню» — меня толкали в круг,
Под «Лапти» — сам плясал, хоть не просили.
Кто побойчей, тот на майдан спешил
С соперником схватиться… Я в запарке
С повязкой на глазах людей смешил —
Горшки крошил, размахивая палкой.
Науку понял важную весьма:
Себе под стать всяк друга подбирает,
Те — с браги набираются ума,
Те — пьют айран, последний ум теряют.
Я с сабантуя не спеша иду
Пешком домой — и удивляюсь встречным:
Все дружно поздравляют на ходу:
— С прошедшим праздником тебя!
С прошедшим!..
И умный и дурак, и стар и млад —
Все поздравляют,
Местный и нездешний
Подряд:
— С прошедшим праздником! — твердят
И вторят: — С сабантуем прошумевшим!
К лицу ли вам приличья нарушать?
Вы времени не тратьте бесполезно!
Минувшим счастьем можно ль утешать?
С прошедшей жизнью поздравлять уместно ль?
Нам радоваться ль радости былой?
На солнце, что зашло, уж не согреться,
Поздравьте с миновавшею бедой,
С утихнувшей, с прошедшей болью сердца…
Я возвращаюсь… Шапки нет как нет.
Что шапка! Мы о шапке не заплачем…
О, я еще на сабантуй чуть свет
Помчусь хоть раз на скакуне горячем!
***
КАРУСЕЛЬ ВСЕ ВЕРТИТСЯ…
Карусель все вертится и вертится…
Что-то там темнеет, что-то — светится…
Вертится — способна душу вытрясти:
Карусель построена на хитрости.
Ползающий, скачущий, летающий —
Всякий — молчаливый и болтающий
Мчится на одной и той же скорости.
Жаба надувается от гордости.
Простаки застыли в удивленье:
— Не отстать улитке от оленя!
— Мышь и слон,- да это чудо просто,-
Гляньте — одинакового роста!
Все равно — кто толще или тоньше —
Мчится с быстротой одной и той же…
Что-то впереди готово вырасти.
Карусель построена на хитрости.
Мальчик скачет на коне — далеко ли?
Девочка сидит на быстром соколе.
Он коня подхлестывает прутиком,
Эй, кто там! Свидетелями будьте-ка,
Что вот-вот догонит он подругу!
Он уж ей протягивает руку…
Карусель спешит, бежит по кругу…
Девочка со смехом оборачивается,
Будто бы на веточке покачивается…
К взгляду взгляд, ладонь к ладони тянется…
Что-то с ними будет? Что-то станется?..
Два бутона рядышком вздуваются…
Шаг меж ними… Только все ль сбывается?
Только есть шаги такие в мире,
Что и моря-океана шире:
В них — дорога от земли до солнца,
Время в них, что вечностью зовется,
Коль летишь ты на коне крылатом,
А она на соколе куда-то…
Карусель ведь кружится и кружится,
Что-то возникает, что-то рушится.
Ведь не все, как хочется, устроено:
Карусель на хитрости построена.
Стоп! Земля!.. Все остальное — мелочи:
Мальчик, дай скорее руку девочке
И держи!.. Пускай вам в счастье верится!..
Шар земной все вертится и вертится…
Ты смотри держи ее, не выпусти!
Шар земной построен ведь на хитрости…
***
ХОРОШО, ЧТО Я НЕ ГАРМОНИСТ
Дёма с Белой, заливая всходы,
Полою водой встречают май…
Буйство сердца, словно эти воды,
Перехлестывает через край.
Молодость пришла — с грозою вместе,
Молодость пришла в сиянье дня.
За лучи хватаясь, в поднебесье
Я взбираюсь — не достать меня!
А на горке пляшут — свету рады —
Девушки… Ну что за волшебство!
Что за счастье — быть достойным взгляда,
Девичьего взгляда одного!..
На крыле лебяжьем, на высоком,
Имя вывожу любви своей…
Я — могущественнее пророка,
Может, только Бог меня сильней!
Голубые звуки в небе чистом
Плавают, тревожа даль дорог…
Почему не стал я гармонистом?!
Я сыграл и спел бы, сколько смог,
Разбудив поля и даль дорог!..
…Воды возвратились в берега.
Отгремели грозы… И по праву
Осень гонит листья, как пурга,-
Зеленеют лишь вторые травы…
В сумерках — деревья в серебре.
В очаге дымок струится тонкий…
Внукам сказки шепчут те девчонки,
Что вчера плясали на горе.
И уже привет не долетает
Из страны, что юностью зовем.
Ветер с крыльев лебедей сметает
Перья…
Свой покинув водоем,
Лебеди скрываются за горкой.
«В добрый путь!» — кричу под ветра свист.
…Хорошо, что я не гармонист.
Я б сыграл — да и заплакал горько.
***
ДЕВУШКИ ВЫШИВАЮТ
Вышивают по холсту под вечер девушки
На приданое узор красы невиданной…
Сватали сестру зимой… «Да где уж ей,-
Мы сказали,- молода еще…» — не выдали…
С первопутком, вот увидите, бедовые
Вновь объявятся назойливые сваты,
С языка их потекут слова медовые:
«Лебедь есть у вас, у нас — охотник знатный…»
Вышивают — над холстом они склоняются,
Песней шелковой узор течет по ткани,
С разноцветными узорами сплетается…
Медленно струится песня, сердце раня:
«Под мостом туман седою мглою стелется,
Быть не буду я вам в тягость, добрым людям…
Погощу денек-другой, не дольше месяца,
Загрустите — а меня уж и не будет…»
Маленький еще совсем я… Я беспомощный…
Весь мой мир — полати низкие под кровлей.
И в том мире одиноко я до полночи
Все слезами обливался, сердце — кровью…
Тихо плакал я: вот-вот они появятся —
На конях, гуськом летящих, с колокольчиком.
В семь сторонок за красавицей красавицу
По одной умчат по снегу да по кочкам…
Тихо плакал:
Скоро вечер тот растает,
Эта песня не вернется тоже, значит…
Песню девушки поют…
И знать не знают
Соловьи, что мотылек так горько плачет…
Вечера не повторяются… Но, радуя
И печаля, песни в должный срок воскреснут.
Сколько гор я одолел, чтоб снова надвое
Мое сердце рассекла вдруг эта песня:
«Под мостом туман садится мглистым вечером…
Быть не буду я вам в тягость, добрым людям…
Может, я и загощусь, да не навечно же,
Загрустите — а меня уж и не будет…»
Я теперь совсем большой… Большой —
всё знающий,
Целым миром я владею — без границы.
Знаю верно я, не только вечер тающий,
Но и жизнь вся — никогда не повторится…
И не только тихо плакать бы теперь мне,
А причина есть — рыдать вовсю да мучиться.
Но не плачу я; есть у меня терпенье
И под стать терпенью — есть еще и мужество.
Я не плачу… Ясен мир неповторимый,
Росы блещут в ранних травах, полных света,
Жаворонок надо мной поет незримый,
На лучах зари покачиваясь где-то…
***
Был близким горизонт тогда,
И небо низким было…
Был снегом — снег,
Водой — вода,
Зима — зимою стыла.
И были четкими слова
И ясными — порывы.
И правда — что всегда права,
И ложь, что вечно лжива.
Огонь — огнем. И дымом — дым.
И все — не в половину:
И золотое — золотым,
И глина — только глиной.
И белым — белое… Спеша,
Зима листву снимала…
Что видели глаза — душа
На веру принимала.
Но ширятся день ото дня
Границы мирозданья:
Растут сомненья у меня,
Растет мое незнанье.
Бывает правда — неправа,
И есть неровность в круге,
И недосужие слова
Родятся на досуге…
Тяжел бывает снег сырой
С дождем наполовину,
И в чистом золоте порой
Тускнеют крохи глины…
Гляжу задумчивее я
В могучих рек теченье,
Постичь пытаясь бытия
И сущность, и значенье.
***
ПТИЦ ВЫПУСКАЮ…
Все завершил. Покончил с мелочами,
И суета осталась позади…
И вот сейчас с рассветными лучами
Птиц выпускаю из своей груди.
Идущие на бой во имя чести!
Вам — первый дар, всем прочим не в укор:
Для вас, взгляните, в дальнем поднебесье
Орел могучий крылья распростер.
Те, кто в пути! Вам — бодрым и усталым —
Шлю журавля сквозь ветер в ранний час.
Кукушку, чтобы долго куковала,
Больные, выпускаю я для вас.
Влюбленные! К вам соловей, неистов,
Рванулся — петь все ночи напролет.
Томящиеся врозь! Вам голубь чистый
К надеждам старым новые несет.
Отчаянных, и робких, и недужных —
Всех одарю я, всех вас птицы ждут…
Нет только ничего для равнодушных,
Пускай без птиц — как знают, так живут.
Всё завершил. Покончил с мелочами,
И суета осталась позади…
И каждый день с рассветными лучами
Птиц выпускаю из своей груди.
***
НЕ СПЕШИ, СТАРОСТЬ!
Еще не проглотил я первого глотка,
И первая стрела еще не долетела
До цели… Не расцвел орешник мой пока,
И свить гнездо моя кукушка не успела.
Ты, старость, не спеши! Еще одну спою
Я песнь любви… Еще нарадуюсь я вволю,
Еще я обречен рыдать от сладкой боли,
Кататься по земле и участь клясть свою.
Ты, старость, не спеши, ведь это же -не в бой!
Не рвись, чтобы потом не пожалеть об этом:
Еще я не готов поставить пред тобой
Из золота кувшин, наполненный шербетом.
Ты, старость, погоди, не надобно спешить!
Для встречи у меня еще не все готово:
Вот красный угол — в нем перины нет пуховой, —
И негде посадить, и нечем ублажить…
Ты, старость, не спеши, не торопись в мой дом,
Еще ведь предстоит мне, став мальчишкой снова,
Свой выбор совершив меж сердцем и умом,
Такое сотворить — в чем каяться потом.
О старость, не спеши, не торопись в мой дом, —
Поверь — оно к добру: не приходить без зова!
***
В паре черных
Кожаных сапог
Ох, как много
Я прошел дорог!
И когда,
Путь завершив земной,
Лягу я
В окоп последний свой —
Пару черных
Кожаных сапог
У моих
Вы положите ног.
Вдруг случится,
Что когда-нибудь
Я очнусь
И свой продолжу путь…
***
Когда-то на печи мой дед
Вздыхал: беда, — просвета нет!
О времена, о времена…
Теперь я сам, попав впросак,
На старом пне — ропщу, простак:
О времена, о времена…
Нет у тревог моих границ,
Пред думами — хоть падай ниц…
А внуки прыгают… У них
Пока нет жалоб никаких.
***
Случались дни удачные,
Не скрою:
Успех делам сопутствовал
Порою.
Но если уж по правде,
Между нами, —
Мне более везло
С моими снами.
Я сны смотрел,
Не пряча наслажденья…
Но сладок сон,
Да горько пробужденье…
Я просыпался,
Радостью объятый,
Но в явь шагнуть
Бывало страшновато…
Ах, если б все
Наоборот случилось!
Проснувшись в страхе —
Встретить явь, как милость,
И, перейдя
Незримую границу,
Возрадоваться
Солнцу, травам, птицам!
***
В начале дня встречает лай меня
Собак остервенелых.
Меня терзают на исходе дня
Сомненья то и дело.
Счет не годам, а дням ведет моим
Кукушка в темной чаще.
Напоминает ворон — недвижим —
О смерти, всем грозящей.
Ну, что ж! Собаку палка или кость
Угомонить сумеет.
Сомненья же — надежда, редкий гость,
Глядишь, преодолеет.
Кукушка вдруг со счета средь ветвей,
Глядишь, собьется…
И ворон лишь над головой моей
Не шелохнется.
***
Расулу Гамзатову
Земля, зеленая еще вчера,
Вдруг пожелтела, постарев до срока.
Не говори — «прошла моя пора…»
Ну, что такое осень для пророка?
А тайна мирозданья велика,
Ее не разберем мы по крупицам…
Пусть в желтизне лишь одного листка
Сто красок неразгаданных таится…
***
Стареют радости мои,
И обновляются тревоги…
На изнурительной дороге,
Душа, об отдыхе моли!..
Добро, содеянное мной,
На дно уходит. А всплывают
Мои ошибки: так бывает
Нередко на тропе земной.
Мир косо на меня глядит:
Не задержался ль я на свете?
Меня обходит даже ветер,
Волос моих не шевелит,
А теребит ковыль в степи…
…И это, старина, стерпи.
***
Альфие (в день ее рождения)
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я…
М. Лермонтов
Земля в дыму. А в небе раскаленном
Катился солнца огненный клубок.
На косогоре я лежал зеленом
Орловщины —
не чуя рук и ног.
Нет боли… Лишь в груди железо тлело.
Лежал я, оглушенный тишиной.
И колыбельную мне мама пела —
Ту, давнюю, — склоняясь надо мной.
Но песня прервалась. На небосклоне
Увидел тень я черного крыла:
Лоб гладя мой холодною ладонью,
Смерть мне шепнула: я к тебе пришла…
Земля в дыму. А в небе раскаленном
Катился солнца огненный клубок.
На косогоре я лежал зеленом,
Ни шелохнуться, ни вздохнуть не мог.
Но черных крыльев белый луч, нездешний,
Коснулся вдруг, густой прорезав дым.
И смерть моя пропала в мгле кромешной…
Тот луч, дитя, был голосом твоим:
«Оставь его! Ведь ты распорядиться
Способна запросто его судьбой…
Ведь мне еще лишь предстоит родиться —
На свет явиться — стать самой собой…»
И смерть моя твой голос услыхала
И отступила, вняв твоей мольбе…
…Хоть лет с тех пор немало миновало —
Я все живу —
благодаря тебе.
***
Долгая жизнь и короткая старость…
Думалось, этого хватит вполне.
…Ведать не ведаю, сколько осталось —
Дольше, чем нужно, не надобно мне.
Мера важна. И бессмыслен избыток,
Коль через край наливаешь вино:
В землю уйдет он, желанный напиток,
В землю уйдет, пропадет все равно…
Жизнь через край… Нет, дожить
до мгновенья
Я не хочу, и на этом стою,
Чтоб от своей же шарахаться тени,
Чтобы о тень спотыкаться свою…
***
Услышал я: «Буран на весь Кавказ…»
Снега могилы ваши застилают,
Кайсын, Расул…
Я думаю о вас
В полночный час моих воспоминаний.
Кайсын, ты старший брат, Расул, ты младший брат,
Я средний брат, но мне не быть меж вами,
Хотя и рвусь к вершинам, где лежат
Могильные два камня под снегами.
Кавказ далек. Не в силах все равно,
Не одолею страшной той метели…
И место мне готово уж давно
С любимой рядом над замерзшей Агиделью.
Она там ждет, она зовет меня.
…И тихий снег пошел в начале дня.
***
Друзья, я все чаще терзаюсь, гадая:
Так что же оставлю вам — вас покидая?
Оставлю вам Солнце без шрама и трещины
И Землю, что тоже вам мною завещана.
Оставлю — и старым и малым в угоду —
Горячий огонь и текучую воду…
И Землю, и Солнце, и воду, и пламя —
О прочем — извольте заботиться сами.
***
Я сам себе уже не нужен,
Дела такой приняли ход.
Куда дорога приведет —
Спроси того, кто с нею дружен.
Я сам себе теперь не нужен.
Быть может, дочери моей,
Опоре долгих, долгих дней,
Со мной прошедшей зной и стужу.
Я сам себе уже не нужен.
И слава множит мне печаль.
Моим сородичам, друзьям,
Быть может, им еще я нужен.
Я сам себе уже не нужен,
Хотя бы нужен был другим.
…Сказал бы кто-то меж людьми:
— Как человек мне этот нужен!
***
ПРОЩАНИЕ С ВЕКОМ
Посвящается Рашиде Султановой
Прощай, прощай, и нас прости,
Кровавый, страшный век,
И сам прощения проси,
Мой славный,
славный век!
Когда сам бес тебя бесил,
Ты даже небо сверг,
А бог велел – все возносил
Превыше всяких мер.
Ты был святым, и грешным был,
Во всем рубил сплеча,
Грехами землю затопил
И милость расточал.
Я — твой, ты — мой, с тобою мы
Одно, одно, мой век.
И мы с тобой для всех ясны,
Загадочны – для всех.
Нет гнева на тебя, век мой,
Обиды — на себя.
Я забираю все с собой,
Все оставляю я.
***
НАСТАВЛЕНИЕ САМОМУ СЕБЕ
Мой дух, не дряхлей, не сгибайся, спина,
Вчера была буря, сейчас – тишина.
Влажны вчера были эти ресницы,
Как будто слезам моим литься и литься.
Ресницы просохли, ясна голова.
И только росою плачет трава.
Дни мои станут цельны, как прежде,
Если меня не оставит надежда.
Идель одолеть – будут силы опять,
Есть мне еще на кого уповать.
Ясная родина, светлый мой стан,
Жива моя родина – Башкортостан.
***
ПАМЯТИ РАУЗЫ
Она была крохотным мотыльком,
Украсила жизнью жизнь.
И там она не будет серой тенью,
Ее душа тот мир преобразит.
***
Опять буран. Как говорят, на весь Кавказ.
Друзей могилы скрыло бушеванье.
Кайсын, Расул! В сей полуночный час
О вас болят мои воспоминанья!
Мой старший брат, и ты, мой младший брат,
Еще я с вами, бьется вместе сердце.
Опять хочу я между вами встать,
Я дружбой вашей все хочу согреться!
Но не дойти. Далек теперь Кавказ.
Но этой мысли мне уже не надо.
На берегу Идели в самый раз
Мне место есть… с моей любимой рядом.
Она зовет, зовет к себе меня.
И, вижу, снег пошел в начале дня…
***
Еще не все лучи дотла
Рассвет спалил,
Но ветер зеркало Днестра
Зашевелил.
И тихо лодка проплыла
Среди теней.
А в ней немецкие тела,
Три тела в ней.
Один нашел себе приют,
Рукой обняв
Нос лодки. Волны тихо бьют
В его рукав.
Настиг другого с высоты
Заряд свинца,
И кровь размыла все черты
Его лица.
А третий будто тихо спит
Без головы.
Железный крест на нем блестит
Сильней волны.
И так плывут, плывут они,
Кружась во тьме,
И слышен только плеск волны
В той тишине.
Идут, идут в последний путь
Солдаты тьмы.
Назад уже не повернуть
Средь тишины.
Им вслед проклятия летят,
Летят вослед,
А люди даже не глядят —
Как будто лодки нет…
***
Еще не все лучи дотла
Рассвет спалил,
Но ветер сонных ив тела
Зашевелил.
А лодка тихо все плыла
Среди теней.
А в ней немецкие тела,
Три тела в ней.
И так плывут, плывут они,
Кружась во тьме.
И слышен только плеск волны
В той тишине.
Никто, никто не прерывал
Их долгий путь,
И только ветер колыхал
Слегка, чуть-чуть.
Когда вечернюю звезду
Закат открыл,
Когда натруженный табун
На луг ступил,
Укрыла лодку и тела,
Их страшный бег —
Укрыла все морская мгла
Навек, навек.
***
Все дожди, дожди.
Осень льется с крыш.
Где же вы, Бикбай,
Нигмати, Агиш?
Вы ушли, ушли.
Мир иссяк до дна.
Словно сирота,
Жизнь обнажена.
Были не из тех
Добреньких людей,
У кого в речах
Вежливый елей.
Ссорам и раздорам
Не были чужды,
Но по пустякам
Не было вражды.
Отличали искренне
Правду ото лжи.
Все, что в жизни делали,
Было от души…
После вашей смерти
Мельче этот свет.
Было беспокойство,
Да сошло на нет.
Стали неразборчивы,
На любом – броня.
Мол, никого не трогаю,
Ты – не тронь меня.
Все дожди, дожди.
Время льется с крыш.
Где же вы, Бикбай,
Нигмати, Агиш?
Не дозваться вас,
Так вы далеки.
Между нами годы,
Полные тоски.
***
Туманом полнится округа,
Не видно неба и земли.
О солнце! милая подруга
Не тешит взглядом из дали.
О ветер утренний! О буря
Ночная! где же вы сейчас?
Что отыскали вы в лазури?
Неужто это лучше нас?
Так возвращайтесь же! Так надо,
Чтоб навсегда туман исчез,
И пусть меня одарит взглядом
Моя любимая с небес!
***
Как-то вместе выпивали,
Одного я похвалил.
А наутро оправданья
Я себе не находил.
Похвала была напрасной,
Вот какая ерунда.
Лучше б я его обидел –
Извинился бы тогда.
***
Долин и гор, лесов густую сладость,
Собрав сполна, воротились пчелы мои.
Сегодня, как пчелы, вернулись в свой улей,
В свой главный дом башкиры мои.
Сквозь все времена, вдоль длинных путей и дорог,
Скучая по родичам, мы возвратились.
Радость у нас, ведь даже птицы в небе,
Вновь обретя друг друга, в радости крыльями машут.
Не горе, нет, и не печаль, забота нас соединила.
Должны мы обновить свое родство,
Чтоб никогда надежда не погасла,
Как горы, полыхавшие огнем.
И пусть молчат желающие смерти,
Мы были здесь, мы есть, и мы же будем вечно,
И на арбе, историей влекомой,
Мы будем вечно песни петь свои.
Но никогда не будем гордецами,
Хвастливо возомнившими пустое.
Поставим во главе земель башкирских
Благополучие, спокойствие и мир.
***
Без тебя и небо далеко, и душа одинока,
Ты теперь моя дума, мой сон, моя жалость.
Этой ночью пустынной луна светлооко
Вдруг к груди моей, нежно свернувшись, прижалась.
Не до сна стало мне той холодной порою,
От горячей луны было некуда деться.
Я кружил и кружил, возвращаясь в былое,
Я все чувствовал душу твою возле сердца.
***
Все собираюсь длинное письмо
Тебе послать, еще я собираюсь.
Боюсь, слеза на строчки упадет,
И карандаш из рук я выпускаю.
Не напишу, видать. Рука нейдет.
Но лишь одно: при тусклом свете дня
Рассыпать пред тобою словно яхонт
Нет радости сегодня у меня.
***
Я белый лист кладу перед собой
Бумаги чистой
И черный карандаш, что к ней судьбой
Навек причислен.
Карандаши придется очинить,
Берясь за дело.
Но не спеши, рука моя, чернить
Лист этот белый!
Бумага белая! Огонь ли, лед —
Что в ней таится?
Она — судьба ребенка, что вот-вот
Сейчас родится…
На белом — черный карандаш подряд
Чего ни чертит!..
Недаром — всё на свете, говорят,
Бумага стерпит.
И радостную весть, и всякий вздор,
И труд ученый…
На белом пишет смертный приговор
Тот стержень черный.
Мольбу о снисхожденье пишут здесь,
Отмену срока:
Помилованье в этом мире есть —
Не так жесток он…
Указ о мире. О войне приказ —
Все черным, тем же,
И смотрит мир, не отрывая глаз,
На кончик стержня…
Любимая!.. Здесь белый снег в тиши
Замел все снова…
По белому ты черным напиши
Одно лишь слово:
«Люблю…»
***
ВЕРА
В день вашей свадьбы грянула война,
И, наскоро простясь, пошел он в бой,-
Тебе оставив только гору горя,
Но и надежд твоих не взяв с собой.
И ты ждала, и верила, и знала:
Уходит ночь — и будет вновь светло.
Два раза
Весть о смерти получала,
На третий раз
Ты встретила его.
