Стихи Сергея Михалкова для детей

Советский русский писатель и поэт, заслуживший наибольшую известность благодаря своим произведениям для детей, на которых выросло не одно поколение. Великолепный драматург и прекрасный баснописец, сценарист, общественный деятель, публицист и военный корреспондент, Сергей Михалков является автором текстов гимнов СССР и Российской Федерации. С 1992 по 2008 — председатель Международного сообщества писательских союзов. Заслуженный деятель искусств РСФСР. Читать стихи Михалкова непременно нужно всем детям дошкольного и младшего школьного возраста. Они живые, образные и очень понятные малышам. А ведь не так и много поэтов, которые могут похвастаться таким талантом. Стихи Сергея Михалкова для детей собраны в этом разделе.

Кто на лавочке сидел,

Кто на улицу глядел,

Толя пел,

Борис молчал,

Николай ногой качал.

Дело было вечером,

Делать было нечего.

Галка села на заборе,

Кот забрался на чердак.

Тут сказал ребятам Боря

Просто так:

— А у меня в кармане гвоздь.

А у вас?

— А у нас сегодня гость.

А у вас?

— А у нас сегодня кошка

Родила вчера котят.

Котята выросли немножко,

А есть из блюдца не хотят.

— А у нас на кухне газ.

А у вас?

— А у нас водопровод.

Вот.

— А из нашего окна

Площадь Красная видна.

А из вашего окошка

Только улица немножко.

— Мы гуляли по Неглинной,

Заходили на бульвар,

Нам купили синий-синий,

Презелёный красный шар.

— А у нас огонь погас

Это раз.

Грузовик привёз дрова

Это два.

А в-четвёртых, наша мама

Отправляется в полёт,

Потому что наша мама

Называется пилот,

С лесенки ответил Вова:

— Мама — лётчик?

Что ж такого!

Вот у Коли, например,

Мама — милиционер.

А у Толи и у Веры

Обе мамы — инженеры.

А у Лёвы мама — повар.

Мама — лётчик?

Что ж такого!

— Всех важней, — сказала Ната,

Мама вагоновожатый,

Потому что до Зацепы

Водит мама два прицепа.

И спросила Нина тихо:

— Разве плохо быть портнихой?

Кто трусы ребятам шьёт?

Ну конечно, не пилот.

Летчик водит самолёты

Это очень хорошо.

Повар делает компоты

Это тоже хорошо.

Доктор лечит нас от кори,

Есть учительница в школе.

Мамы разные нужны,

Мамы всякие важны.

Дело было вечером,

Спорить было нечего.
***
Две подружки — Варя с Верой —

Это коллекционеры.

У подружек в двух альбомах

Сто фамилий, всем знакомых, —

Не коллекция, а клад!

Знаменитые артисты,

Футболисты, хоккеисты

И поэт-лауреат!

Как автограф получить,

Варю с Верой не учить!

Тех, кто марки собирает,

Тех подружки презирают.

Собиратели значков —

Дурачки из дурачков.

У подружек наших страсть:

На глаза тому попасть,

Кто сегодня знаменит,

Чья фамилия звенит!

На глаза сперва попасть,

А потом уже напасть:

— Очень просим, не спешите!

Распишитесь! Подпишите!

Кто-то девочкам в саду

Дал автограф на ходу,

И теперь уж не прочесть

И не вспомнить, кто он есть.

Кто-то шариковой ручкой

Через весь альбомный лист

Вывел подпись с закорючкой…

Шахматист или артист?..

Подписей собрали сто,

А спросите: «Кто есть КТО?»,

Наши коллекционеры —

Две подружки — Варя с Верой —

Не ответят ни за что!
***
Жила-была собачка

По кличке Чебурашка, —

Курчавенькая спинка,

Забавная мордашка.

Хозяйка к ней настолько

Привязана была,

Что в маленькой корзинке

Везде с собой брала.

И часто в той корзинке,

Среди пучков петрушки,

Торчал пушистый хвостик

И шевелились ушки.

Хозяйка Чебурашку

И стригла, и купала,

Она, не зная меры,

Собачку баловала.

Она ей раздобыла

Красивый поводок,

На теплую попонку

Изрезала платок.

На рынке покупала

Куриную печенку,

В одно и то же время

Кормила собачонку.

А та жила в довольстве

И знала лишь одно:

С собаками чужими

Играть запрещено!

Хозяйка с Чебурашкой

Выходит на гулянье,

Тем самым привлекая

Всеобщее вниманье:

— И надо же собаке

Такой карманной быть!

— А где такую можно

Достать или купить?

— Какой она породы

И сколько же ей лет?

— Голубовато-серый

Ее природный цвет?..

Хозяйка на вопросы

Подробно отвечала,

Собачка на прохожих

Невежливо урчала.

А если кто пытался

К ней руку протянуть,

Она того старалась

Как следует куснуть.

При этом вся дрожала,

Во все силенки лая,

С людьми такого рода

Знакомства не желая…

Не знаю, как случилось

И чья была вина,

Но как-то Чебурашка

Гулять пошла одна.

И вдруг из подворотни

Навстречу пес-бродяга —

Разорванное ухо

И весь в рубцах, бедняга.

Припала Чебурашка

Брюшком к сырой траве.

«Пропала я! Пропала!» —

Мелькнуло в голове.

Обнюхал Чебурашку

Заблудший пес голодный

И как-то растерялся

Перед собачкой модной.

— Откуда ты такая?..

— С в-восьмого этажа… —

Собачка отвечала,

От страха вся дрожа. —

А в-ввы?

— А я со свалки!

Ответил пес устало. —

Дрались мы из-за кости,

Да мне опять попало!..

И нежной Чебурашке

Беднягу стало жалко,

И знать ей захотелось,

Что означает «свалка».

И было в этом слове

Таинственное что-то,

Что так неудержимо

Тянуло за ворота…

Исчезла Чебурашка!

Хозяйка вся в слезах

И только причитает

Все время «Ох!» да «Ах!».

Вечерняя газета

Давала объявленье:

«Тот, кто найдет собачку —

Тому вознагражденье!»

Никто не отозвался

И не напал на след.

Прошла уже неделя,

А Чебурашки нет…

Живется как придется

Беспечной замарашке —

Средь бела дня пропавшей

Беглянке Чебурашке.

В кругу себе подобных,

Без крова и без прав,

Совсем переменился

Ее строптивый нрав.

Как прежде, на прохожих

Она уже не лает,

Стоит себе в сторонке

И хвостиком виляет.

Грызет мальчишка бублик,

А Чебурашка ждет:

Быть может, полкусочка

И ей перепадет.

Никто ее не холит,

Не гладит, не качает,

И все же без хозяйки

Собачка не скучает.

Она уже не видит

Куриных потрошков,

Зато вокруг так много

Подружек и дружков.

Пусть иногда доходит

До ссоры и до драки,

Между собою дружат

Бездомные собаки.

Они гоняют кошек

И бродят по дворам —

Сегодня здесь их видят,

А завтра видят там.

И с ними Чебурашка

Ночует где попало,

Среди собак бродячих

Она такой же стала.

Но каждый пес, однако,

Ночуя под мостом,

В конце концов хотел бы

Попасть к кому-то в дом.

Не в золотую клетку,

А в дом, где ценят дружбу

И где собаку кормят

За верность и за службу.

Всегда об этом думал

Любой бездомный пес,

Когда себе под лапу

Холодный прятал нос.

Но так как Чебурашка

Сама ушла из дома,

Ей было это чувство

Пока что незнакомо…

Хозяйка Чебурашку

Искала, ищет, ждет…

И новую собачку

Себе не заведет.

И я про ту беглянку

Частенько вспоминаю,

Но что с ней дальше стало,

До сей поры не знаю…
***
Я за столом сидел и ел,

Когда в окно Орел влетел

И сел напротив, у стола,

Раскинув два больших крыла.

Сижу. Дивлюсь. Не шевелюсь

И слово вымолвить боюсь;

Ведь прилетел ко мне за стол

Не Чижик-Пыжик, а Орел!

Глядит. Свой острый клюв раскрыл.

И тут мой гость заговорил:

— Я среди скал, почти птенцом,

Был пойман опытным ловцом.

Он в зоопарк меня отвез.

Я в клетке жил. В неволе рос,

О небе только мог мечтать,

И разучился я летать…

Беглец умолк. И я как мог

Его пригрел, ему помог —

И накормил, и напоил,

И в зоопарк не позвонил.
***
Как могут они

Под землею расти

И скучную жизнь

Под землею вести?

Их в темную нору

Запрятала мать,

Она не пускает

Их днем погулять.

Охотники часто

Бывают в лесу,

Охотники бьют

Барсука и лису.

Им только бы зверя

Пушного поймать!

За малых детей

Беспокоится мать.

Она не уступит

Охотникам их,

Красивых, пушистых

Любимцев своих.

Она бережет их

В глубокой норе,

Она их выносит

Гулять на заре.

Хохлатые дятлы

На елках стучат.

В зубах барсучиха

Несет барсучат.

И утренним воздухом

Дышат они.

Заснут на припеке —

Проснутся в тени.

Высокое солнышко

Сушит росу.

Становится тихо

И душно в лесу.

Лежат барсучата

На солнце, ворчат.

Домой барсучиха

Несет барсучат.

В горячие полдни

Июльской жары

Что может быть лучше

Прохладной норы?
***
По крутой тропинке горной

Шел домой барашек черный

И на мостике горбатом

Повстречался с белым братом,

И сказал барашек белый:

«Братец, вот какое дело:

Здесь вдвоем нельзя пройти —

Ты стоишь мне на пути».

Черный брат ответил:

«Ме-е, Ты в своем, баран, уме-е?

Пусть мои отсохнут ноги,

Не сойду с твоей дороги!»

Помотал один рогами,

Уперся другой ногами…

Как рогами ни крути,

А вдвоем нельзя пройти.

Сверху солнышко печет,

А внизу река течет.

В этой речке утром рано

Утонули два барана.
***
Любимых детских книг творец

И верный друг ребят,

Он жил, как должен жить боец,

И умер, как солдат.

Ты повесть школьную открой —

Гайдар ее писал:

Правдив той повести герой

И смел, хоть ростом мал.

Прочти гайдаровский рассказ

И оглянись вокруг:

Живут сегодня среди нас

Тимур, и Гек, и Чук.

Их по поступкам узнают.

И это не беда,

Что по-гайдаровски зовут

Героев не всегда.

Страницы честных, чистых книг

Стране оставил в дар

Боец, Писатель, Большевик

И Гражданин — Гайдар…
***
— Анна-Ванна, наш отряд

Хочет видеть поросят!

Мы их не обидим:

Поглядим и выйдем!

— Уходите со двора,

Лучше не просите!

Поросят купать пора,

После приходите.

— Анна-Ванна, наш отряд

Хочет видеть поросят

И потрогать спинки —

Много ли щетинки?

— Уходите со двора,

Лучше не просите!

Поросят кормить пора,

После приходите.

— Анна-Ванна, наш отряд

Хочет видеть поросят!

Рыльца — пятачками?

Хвостики — крючками?

— Уходите со двора,

Лучше не просите!

Поросятам спать пора,

После приходите.

— Анна-Ванна, наш отряд

Хочет видеть поросят!

— Уходите со двора,

Потерпите до утра.

Мы уже фонарь зажгли —

Поросята спать легли.
***
Лежали на полке,

Стояли на полке

Слоны и собаки,

Верблюды и волки,

Пушистые кошки,

Губные гармошки,

И утки,

И дудки,

И куклы-матрешки.

Кто видел у нас

В магазине

Андрюшку?

Он самую лучшую

Выбрал игрушку —

Он выбрал ружье,

И сказал продавец:

— Ты будешь охотником.

Ты молодец!
***
Что случилось? Что случилось?

С печки азбука свалилась!

Больно вывихнула ножку

Прописная буква М,

Г ударилась немножко,

Ж рассыпалась совсем!

Потеряла буква Ю

Перекладинку свою!

Очутившись на полу,

Поломала хвостик У.

Ф, бедняжку, так раздуло —

Не прочесть ее никак!

Букву P перевернуло —

Превратило в мягкий знак!

Буква С совсем сомкнулась —

Превратилась в букву О.

Буква А, когда очнулась,

Не узнала никого!
***
Папа к зеркалу садится:

— Мне постричься и побриться!

Старый мастер все умеет:

Сорок лет стрижет и бреет.

Он из маленького шкафа

Быстро ножницы достал,

Простыней укутал папу,

Гребень взял,

За кресло встал,

Щелкнул ножницами звонко,

Раз-другой взмахнул гребенкой,

От затылка до висков

Выстриг много волосков,

Расчесал прямой пробор,

Вынул бритвенный прибор.

Зашипело в чашке мыло,

Чтобы бритва чище брила;

Фыркнул весело флакон

С надписью: «Одеколон»…

Рядом девочку стригут.

Два ручья из глаз бегут.

Плачет глупая девчонка,

Слезы виснут на носу —

Парикмахер под гребенку

Режет рыжую косу.

Если стричься решено,

Плакать глупо и смешно!
***
В воскресный день с сестрой моей

Мы вышли со двора.

— Я поведу тебя в музей! —

Сказала мне сестра.

Вот через площадь мы идем

И входим наконец

В большой, красивый красный дом,

Похожий на дворец.

Из зала в зал переходя,

Здесь движется народ.

Вся жизнь великого вождя

Передо мной встает.

Я вижу дом, где Ленин рос,

И тот похвальный лист,

Что из гимназии принес

Ульянов-гимназист.

Здесь книжки выстроились в ряд —

Он в детстве их читал,

Над ними много лет назад

Он думал и мечтал.

Он с детских лет мечтал о том,

Чтоб на родной земле

Жил человек своим трудом

И не был в кабале.

За днями дни, за годом год

Проходят чередой,

Ульянов учится, растет,

На сходку тайную идет

Ульянов молодой.

Семнадцать минуло ему,

Семнадцать лет всего,

Но он — борец! И потому

Боится царь его!

Летит в полицию приказ:

«Ульянова схватить!»

И вот он выслан в первый раз,

В деревне должен жить.

Проходит время. И опять

Он там, где жизнь кипит:

К рабочим едет выступать,

На сходках говорит.

Идет ли он к своим родным,

Идет ли на завод —

Везде полиция за ним

Следит, не отстает…

Опять донос, опять тюрьма

И высылка в Сибирь…

Долга на севере зима,

Тайга и вдаль и вширь.

В избе мерцает огонек,

Всю ночь горит свеча.

Исписан не один листок

Рукою Ильича.

А как умел он говорить,

Как верили ему!

Какой простор он мог открыть

И сердцу и уму!

Не мало смелых эта речь

На жизненном пути

Смогла увлечь, смогла зажечь,

Поднять и повести.

И те, кто слушали вождя,

Те шли за ним вперед,

Ни сил, ни жизни не щадя

За правду, за народ!..

Мы переходим в новый зал,

И громко, в тишине:

— Смотри, Светлана, —

я сказал, —

Картина на стене!

И на картине — тот шалаш

У финских берегов,

В котором вождь любимый наш

Скрывался от врагов.

Коса, и грабли, и топор,

И старое весло…

Как много лет прошло с тех пор,

Как много зим прошло!

Уж в этом чайнике нельзя,

Должно быть, воду греть,

Но как нам хочется, друзья,

На чайник тот смотреть!

Мы видим город Петроград

В семнадцатом году:

Бежит матрос, бежит солдат,

Стреляют на ходу.

Рабочий тащит пулемет.

Сейчас он вступит в бой.

Висит плакат: «Долой господ!

Помещиков долой!»

Несут отряды и полки

Полотна кумача,

И впереди — большевики,

Гвардейцы Ильича.

Октябрь! Навеки свергли власть

Буржуев и дворян.

Так в Октябре мечта сбылась

Рабочих и крестьян.

Далась победа нелегко,

Но Ленин вел народ,

И Ленин видел далеко,

На много лет вперед.

И правотой своих идей —

Великий человек —

Он всех трудящихся людей

Объединил навек.

Как дорог нам любой предмет,

Хранимый под стеклом!

Предмет, который был согрет

Его руки теплом!

Подарок земляков своих,

Красноармейцев дар —

Шинель и шлем. Он принял их

Как первый комиссар.

Перо. Его он в руки брал

Подписывать декрет.

Часы. По ним он узнавал,

Когда идти в Совет.

Мы видим кресло Ильича

И лампу на столе.

При этой лампе по ночам

Работал он в Кремле.

Здесь не один рассвет встречал,

Читал, мечтал, творил,

На письма с фронта отвечал,

С друзьями говорил.

Крестьяне из далеких сел

Сюда за правдой шли,

Садились с Лениным за стол,

Беседу с ним вели.

И вдруг встречаем мы ребят

И узнаем друзей.

То юных ленинцев отряд

Пришел на сбор в музей.

Под знамя Ленина они

Торжественно встают,

И клятву Партии они

Торжественно дают:

«Клянемся так на свете жить,

Как вождь великий жил,

И так же Родине служить,

Как Ленин ей служил!

Клянемся ленинским путем —

Прямее нет пути! —

За мудрым и родным вождем —

За Партией идти!»
***
За Бюрократом Смерть пришла,

Полдня в приемной прождала,

Полдня в приемной просидела,

Полдня на очередь глядела,

Что все росла,

А не редела…

И, не дождавшись… померла!

«Что-о? Бюрократ сильнее Смерти?»

Нет!

Но живучи все же, черти!
***
Летней ночью, на рассвете,

Гитлер дал войскам приказ

И послал солдат немецких

Против всех людей советских

Это значит — против нас.

Он хотел людей свободных

Превратить в рабов голодных,

Навсегда лишить всего.

А упорных и восставших,

На колени не упавших,

Истребить до одного!

Он велел, чтоб разгромили,

Растоптали и сожгли

Всё, что дружно мы хранили,

Пуще глаза берегли,

Чтобы мы нужду терпели,

Наших песен петь не смели

Возле дома своего,

Чтобы было всё для немцев,

Для фашистов-иноземцев,

А для русских и для прочих,

Для крестьян и для рабочих

Ничего!

«Нет! — сказали мы фашистам,

Не потерпит наш народ,

Чтобы русский хлеб душистый

Назывался словом «брот».

Мы живём в стране Советской,

Признаём язык немецкий,

Итальянский, датский, шведский

И турецкий признаём,

И английский, и французский,

Но в родном краю по-русски

Пишем, думаем, поём.

Мы тогда лишь вольно дышим,

Если речь родную слышим,

Речь на русском языке,

И в своей столице древней,

И в посёлке, и в деревне,

И от дома вдалеке.

Где найдётся в мире сила,

Чтобы нас она сломила,

Под ярмом согнула нас

В тех краях, где в дни победы

Наши прадеды и деды

Пировали столько раз?»

И от моря и до моря

Поднялись большевики,

И от моря и до моря

Встали русские полки.

Встали, с русскими едины,

Белорусы, латыши,

Люди вольной Украины,

И армяне, и грузины,

Молдаване, чуваши

Все советские народы

Против общего врага,

Все, кому мила свобода

И Россия дорога!

И, когда Россия встала

В этот трудный грозный час,

«Всё — на фронт!» — Москва сказала.

«Всё дадим!» — сказал Кузбасс.

«Никогда, — сказали горы,

Не бывал Урал в долгу!»

«Хватит нефти для моторов,

Помогу!» — сказал Баку.

«Я богатствами владею,

Их не счесть, хоть век считай!

Ничего не пожалею!»

Так откликнулся Алтай.

«Мы оставшихся без крова

В дом к себе принять готовы,

Будет кров сиротам дан!»

Обездоленных встречая,

Казахстану отвечая,

Поклялся Узбекистан.

«Будет каждый верный воин

И накормлен и напоен,

Всей страной обут, одет».

«Всё — на фронт!» — Москва

сказала.

«Всё! — страна ей отвечала.

Всё — для будущих побед!»

* * *

Дни бежали и недели,

Шёл войне не первый год.

Показал себя на деле

Богатырский наш народ.

Не расскажешь даже в сказке,

Ни словами, ни пером,

Как с врагов летели каски

Под Москвой и под Орлом.

Как, на запад наступая,

Бились красные бойцы

Наша армия родная,

Наши братья и отцы.

Как сражались партизаны.

Ими Родина горда!

Как залечивают раны

Боевые города.

Не опишешь в этой были

Всех боёв, какие были.

Немцев били там и тут,

Как побили — так салют!

Из Москвы салюты эти

Были слышны всем на свете,

Слышал их и друг и враг.

Раз салют, то значит это

Над какой-то крышей где-то

Снова взвился красный флаг.

Посмотри по школьной карте,

Где мы были в феврале?

Сколько вёрст прошли мы в марте

По родной своей земле?

Здесь в апреле мы стояли,

Здесь войска встречали май,

Тут мы столько пленных взяли,

Что попробуй подсчитай!

Слава нашим генералам,

Слава нашим адмиралам

И солдатам рядовым

Пешим, плавающим, конным,

В жарких битвах закалённым!

Слава павшим и живым,

От души спасибо им!

Не забудем тех героев,

Что лежат в земле сырой,

Жизнь отдав на поле боя

За народ — за нас с тобой.

* * *

Где бы мы врага ни били,

Где бы враг ни отступал,

Вспоминал всегда о тыле

Наш солдат и генерал:

«Да!

Нельзя добить фашистов

И очистить мир от них

Без московских трактористов,

Без ивановских ткачих,

Без того, кто днём и ночью

В шахтах уголь достаёт,

Сеет хлеб, снаряды точит,

Плавит сталь, броню куёт».

Не расскажешь в этой были

Всех чудес о нашем тыле,

Видно, времечко придёт,

И о тружениках честных,

Знаменитых, неизвестных

Сложит песни наш народ.

Без ружья и без гранаты

И от фронта в стороне

Эти люди, как солдаты,

Тоже были на войне.

Никогда мы не забудем

Их геройские дела.

Честь и слава этим людям

И великая хвала!

* * *

Друг за дружкой, пешим строем,

По камням и по траве

Гонят пленных под конвоем,

Гонят к матушке Москве.

Их не десять и не двадцать,

Их не двести пятьдесят

Может армия набраться

Офицеров и солдат.

Облаками пыль клубится

Над дорогой фронтовой…

Что невесело вам, фрицы?

Что поникли головой?

Вы не ждали, не гадали

Ни во сне, ни наяву

Только так, как мы сказали,

Попадёте вы в Москву.

Мимо вас везут трофеи

В наши русские музеи,

Чтобы людям показать,

Чем вы нас хотели взять.

А навстречу мчат машины

Наших доблестных полков.

— Далеко ли до Берлина?

Вам кричат с грузовиков.

Облаками пыль клубится…

По дорогам, там и тут,

Душегубы и убийцы

Под конвоем в плен идут…

Пыль… Пыль… Пыль… Пыль…

Продолжаю детям быль!

Под победный грохот пушек

В грозовые эти дни

В море, в небе и на суше

Мы сражались не одни.

Руки жал бойцам английским

Русской армии солдат,

А далёкий Сан-Франциско

Оказался так же близко,

Как Москва и Ленинград.

С нами рядом, с нами вместе,

Как поток, ломая лед,

Ради вольности и чести

И святой народной мести

За народом встал народ.

— Мы, — сказали югославы,

Не уступим нашей славы!

Нам под игом не бывать!

И словаки заявили:

— Нашу волю задавили!

Как же нам не воевать!

Откололись от Берлина

Итальянцы и румыны:

— Хватит драться за Берлин!

Неохота и болгарам

Погибать за немца даром:

— Пусть ко дну идёт один!

Будет жить француз в Париже,

В Праге — чех, в Афинах — грек.

Не обижен, не унижен

Будет гордый человек!

Города вздохнут свободно

Ни налётов, ни тревог!

Поезжай куда угодно

По любой из всех дорог!..

* * *

Спать легли однажды дети

Окна все затемнены,

А проснулись на рассвете

В окнах свет и нет войны!

Можно больше не прощаться,

И на фронт не провожать,

И налётов не бояться,

И ночных тревог не ждать.

Отменили затемненье,

И теперь на много лет

Людям только для леченья

Будет нужен синий свет.

Люди празднуют Победу!

Весть летит во все концы:

С фронта едут, едут, едут

Наши братья и отцы!

На груди у всех медали,

А у многих — ордена.

Где они не побывали

И в какие только дали

Не бросала их война!

Не расскажешь в этой были,

Что за жизнь они вели:

Как они в Карпатах стыли,

Где рекой, где морем плыли,

Как в восьми столицах жили,

Сколько стран пешком прошли.

Как на улицах Берлина

В час боёв нашли рейхстаг,

Как над ним два верных сына

Русский сын и сын грузина

Водрузили красный флаг.

От Берлина до Амура,

А потом до Порт-Артура,

Что лежит у тёплых вод,

Побывали на Хингане,

Что всегда стоит в тумане,

И на Тихом океане

Свой закончили поход.

Говорит сосед соседу:

— Как домой к себе приеду,

Сразу в школу загляну

И колхозных ребятишек

Танек, Манек, Федек, Гришек

Я опять учить начну!

— Ну, а я домой приеду,

Говорит сосед соседу,

После фронта отдохну,

Поношу ещё с недельку

Гимнастёрку и шинельку,

Строить в городе начну,

Что разрушено в войну!

— А по мне колхоз скучает,

Третий с полки отвечает,

Мой колхоз под Костромой.

Еду я восьмые сутки

Да считаю всё минутки

Скоро, скоро ли домой!

День и ночь бегут вагоны,

По шоссе идут колонны

Фронтовых грузовиков,

И поют аккордеоны

О делах фронтовиков…

* * *

Не опишешь в этой были

(Не поможет даже стих!),

Как горды солдаты были,

Что народ встречает их,

Их — защитников своих!

И смешались на платформах

С шумной радостной толпой:

Сыновья в военных формах,

И мужья в военных формах,

И отцы в военных формах,

Что с войны пришли домой.

Здравствуй, воин-победитель,

Мой товарищ, друг и брат,

Мой защитник, мой спаситель

Красной Армии солдат!

Всю войну в любом селенье,

В каждом доме и в избе

Люди думали с волненьем,

Вспоминали с восхищеньем

И с любовью о тебе.

И везде тобой гордились,

И нельзя найти семьи,

Дома нет, где б не хранились

Фотографии твои:

В скромных рамках над постелью,

На комоде, на стене,

Где ты снят в своей шинели,

Пешим снят иль на коне,

Снят один ли, с экипажем

В обстановке боевой

Офицер ты или, скажем,

Пехотинец рядовой.

Наконец-то в час желанный

Нашей сбывшейся мечты

В час победы долгожданной

В отчий дом вернулся ты!

Но ещё таких не мало

Офицеров и солдат,

Смерть которых миновала,

Но задел в бою снаряд.

Если встретишь ты такого,

Молодого, но седого,

Ветерана боевого

(Знак раненья на груди),

Окажи ему услугу,

Помоги ему, как другу,

Равнодушно не пройди!..

* * *

За дела берутся смело

Молодцы-фронтовики,

И в стране любое дело

Им сподручно, им с руки!

Нужно всех советских граждан

Накормить, одеть, обуть,

Чтобы был доволен каждый

От души, не как-нибудь!

Если раньше «самоходки»

Поставлял иной завод,

То сегодня сковородки

Запустил на полный ход.

И бегут платформы с лесом,

Там — с рудой, а там — с углём,

От Донбасса к Днепрогэсу

Ночь за ночью, день за днём.

Да! У нас одна забота

И мечта у всех одна,

Чтобы к солнечным высотам

Поднялась опять страна

Сильной, славной и могучей

От столицы до села,

Много краше, много лучше,

Чем когда-нибудь была.

Дни сражений миновали,

Мы неплохо воевали

Как солдаты, выполняли

Нашей Родины приказ.

И сегодня, в мирный час,

Дорогая мать-Отчизна,

Положись опять на нас!

* * *

Всем, что Родина имеет,

Сообща народ владеет,

Счёт ведёт полям, лесам,

Нивам, пастбищам и водам,

Шахтам, копям и заводам

И в пример другим народам

Управляет ими сам!

И у нас стоят у власти

Не помещик, не банкир,

А простой рабочий — мастер

И колхозный бригадир.

Выбираемый народом

Наш советский депутат

Не дворянским знатен родом

И не золотом богат.

Он богат своей свободой

И сознанием того,

Что от имени народа

Он вершит судьбу его!

Он богат своей любовью

К той земле, что в грозный час,

Окропив своею кровью,

Он, как мать родную, спас.

Соберутся две палаты,

Сядут рядом депутаты:

Белорус и армянин,

Украинец, молдаванин,

Осетин, казах, татарин,

И эстонец, и грузин

Все народы, как один!

Их не мало соберётся,

Сыновей и дочерей:

И солдат, и полководцев,

И других богатырей!..

С нашей партией любимой

Мы нигде не разделимы.

За народ стоит она,

С нею Родина сильна.

Кто сегодня неизвестен,

Но бесстрашен, смел и честен,

Тот, кто любит свой народ

И за партией идёт,

Кто хоть что-то делать может,

Тот стране своей поможет

В том краю, где он живёт!

Так поможем нашей власти

В городах и на селе

Добывать народу счастье

На родной своей земле!
***
Я взял бумагу, щепки, клей,

Весь день сидел, потел,

Бумажный змей — воздушный змей

Я смастерить хотел.

Я делал всё по чертежам,

Заглядывал в журнал,

И я работал только сам —

Я помощи не знал.

Так появился Змей на свет

Из дома моего.

Мой друг сказал: — Такого нет

Нигде! Ни у кого!

Лиловый нос, багровый рот,

Из ниток борода,

И всё же вовсе не урод,

А просто хоть куда!

Мы Змея вынесли на луг.

В то утро ветер был,

И здесь он вырвался из рук

И над землёю взмыл.

Своим трепещущим хвостом

Он распугал ворон,

Он, видно, чувствовал притом,

Что на свободе он.

Змей был над нами высоко,

А мы вдвоём — под ним,

Но удивительно легко

Мы управляли им.

Он так и рвался в облака,

Чтоб скрыться в облаках,

Но мы-то знали: нить крепка

И Змей у нас в руках!
***
Три паренька по переулку,

Играя будто бы в футбол,

Туда-сюда гоняли булку

И забивали ею гол.

Шел мимо незнакомый дядя,

Остановился и вздохнул

И, на ребят почти не глядя,

К той булке руку протянул.

Потом, насупившись сердито,

Он долго пыль с нее сдувал

И вдруг спокойно и открыто

При всех ее поцеловал.

— Вы кто такой?- спросили дети,

Забыв на время про футбол.

— Я пекарь!- человек ответил

И с булкой медленно ушел.

И это слово пахло хлебом

И той особой теплотой,

Которой налиты под небом

Моря пшеницы золотой.
***
В лесу мурашки-муравьи

Живут своим трудом,

У них обычаи свои

И муравейник — дом.

Миролюбивые жильцы

Без дела не сидят:

С утра на пост бегут бойцы,

А няньки в детский сад.

Рабочий муравей спешит

Тропинкой трудовой,

С утра до вечера шуршит

В траве и под листвой.

Ты с палкой по лесу гулял

И муравьиный дом,

Шутя, до дна расковырял

И подпалил потом.

Покой и труд большой семьи

Нарушила беда.

В дыму метались муравьи,

Спасаясь кто куда.

Трещала хвоя. Тихо тлел

Сухой, опавший лист.

Спокойно сверху вниз смотрел

Жестокий эгоист…

За то, что так тебя назвал,

Себя я не виню, —

Ведь ты того не создавал,

Что предавал огню.

Живешь ты в атомный наш век

И сам — не муравей,

Будь Человеком, человек,

Ты на земле своей!
***
Мой читатель! Мой мечтатель!

Я тебя не позабыл!

Ты считай, что твой писатель

Далеко в отъезде был.

Был как будто за границей —

В мире басен…

А теперь

С новой былью сам стучится

К вам, ребята! В вашу дверь!..

***

Мчится время полным ходом,

Но у нас, в стране родной,

Не ушли в забвенье годы,

Что отмечены войной.

На уроке в первом классе

Тихо шепчут малыши:

«Год победы помнишь, Вася?

Сорок пятый! Запиши!»

«Сорок первый — сорок пятый!» —

Учит наша детвора.

А для бывшего солдата

Это вроде как вчера…

***

Это кто вокруг планеты

В корабле своем летит?

Всем народам шлет приветы,

С целым миром говорит.

Пообедав во Вселенной,

Бортовой ведет дневник…

Это он: обыкновенной,

Сельской школы ученик —

Сын учителя с Алтая,

По фамилии Титов.

Знаешь, клятва есть такая:

«Будь готов!» — «Всегда готов!»?

Дорогую клятву эту

Он сквозь жизнь свою пронес

И сказал, садясь в ракету:

«Я готов!.. Лечу!.. Сбылось!

Я народу благодарен

За доверие ко мне.

Проложил мне путь Гагарин

В этой звездной вышине!»

Видит он в иллюминатор

Школьный глобус — шар земной:

— Прохожу сейчас экватор!

— Вот Сахара подо мной!

— Слышу вас, с Земли, прилично!

— Курса правильно держусь!

— Самочувствие отлично!

До свиданья. Спать ложусь!..

Ту ракету мастерили

Дел советских мастера.

Знать, не зря над ней мудрили

Кандидаты, доктора,

И душою молодые

Академики седые,

И родной рабочий класс,

Всюду радующий нас!

Не одной бессонной ночью

Были дружно сплочены

И ученый, и рабочий —

Мозг народа, цвет страны.

Надо было все расчеты

Наперед предугадать,

Чтоб в неведомых высотах

Неприятностей не ждать.

***

Все!

Свершилось!

Приземлился!

Жив, здоров и невредим.

Не сгорел и не разбился!

Лишь немного притомился:

Спать не так, как мы, ложился,

Ел не так, как мы едим…

Космонавты!

Вас встречала

Наша Родина в Кремле —

Положили вы начало

Новой эры на земле.

Все народы, все державы

Знают вас по именам.

Разве мог орел двуглавый

Золотые звезды славы

Принести на крыльях нам?

Да! Посмей назвать отсталой

Ту великую страну,

Что прошла через войну,

Столько бедствий испытала,

Покорила целину,

А теперь такою стала,

Что почти до звезд достала

Перед рейсом на Луну!..

***

Я летел над океаном

На стоместном корабле,

Был туристом иностранным

На большой чужой земле.

Я бродил по разным стритам,

Со студентами сидел

И беседовал открыто,

С кем хотел и как хотел.

Видел я искусство зодчих,

Живописцев-мастеров

И творенья рук рабочих —

Небоскребы — будь здоров!

Видел самых бедных нищих —

Оборванцев всех цветов,

И, как гость, входил в жилища

Богатеев всех сортов.

Видел я людей хороших —

Честных, умных, трудовых.

Видел я людей поплоше,

Видел злобных, видел злых.

Видел я дельцов, банкиров —

И таких, что не проймешь!

Для которых дело мира —

Все равно что в сердце нож!

И таких, которым просто

На политику плевать, —

Все их думы, мысли, тосты —

Первым делом: торговать!

Не хочу страну обидеть,

Где в гостях я побывал, —

Я не все успел увидеть,

Очень много прозевал.

Мне не все пришлось по нраву —

По советскому нутру.

Ту богатую державу

За пример я не беру.

Есть хорошие, плохие

Люди в дальней стороне,

Есть такие, что Россию

Видят мысленно в огне —

Разоренной, покоренной,

Потерявшей все права…

Нам не нужно Вашингтона,

Если есть у нас Москва!..

***

Мы живем в тревожном мире,

Но не наша в том вина,

Что звучат слова в эфире:

«Гнет», «Агрессия», «Война»…

Неспокойно жить на свете,

На земле любой страны,

Если где-то в кабинете

Созревает план войны,

Принимаются решенья:

Как умножить разрушенья,

Как стереть с лица земли

Все, что люди возвели!

Генералы в Пентагоне

Говорят об обороне.

Оборона? От кого?

Если нас они боятся —

Мы не лезем с ними драться:

Нам хватает своего!

Всевозможные ракеты

Есть, конечно, и у нас.

Мы не делаем секрета

Из того, что ТО и ЭТО

Круглый год — зимой и летом

Наготове! Про запас!

И, однако, мы готовы,

Ради Мира и Труда

С этой техникою новой

Распрощаться навсегда:

Снять посты с ракетных стартов,

Обезвредить бомб запас.

Но и вы сметите с карты

Паутину ваших баз!

Пусть военные заводы

Всех держав замрут навек!

— Вот он, памятник Свободы! —

Скажет мирный Человек!

Нам порой в ночи не спится

Не в предчувствии войны —

Не смыкаются ресницы

От того, чем мы полны —

Не тревогой, не сомненьем

И не страхом нищеты,

А реальным воплощеньем

Самой сказочной мечты.

Если вспомнить дни былые:

Зимний… Смольный… Петроград…

И какой была Россия

Много лет тому назад,

А потом раскрыть газету,

Просто выглянуть в окно, —

Ты увидишь столько света

Там, где было так темно…

Пусть не легок и не гладок

Верный путь, ведущий нас,

Но ничто без неполадок

Не дается в первый раз.

Как ни бились, ни старались

Помешать нам господа —

Так ведь с носом и остались.

Людям — радость, им — беда!..

Наши мирные победы,

Каждый подвиг трудовой

Для врагов — страшней торпеды

В обстановке фронтовой.

***

«Коммунизм»!

Какое слово!

Сколько в нем заключено!

Где с надеждой,

где сурово

Произносится оно.

Хлеб для всех.

Сады в пустыне.

Торжество больших идей.

Все равны!

И нет в помине

Обездоленных людей…

Пусть враги за океаном

Не кривят с усмешкой рот —

Это поздно или рано

Все равно произойдет!

Нас на свете миллионы,

Мы в походе не одни —

Боевых друзей знамена

Флагу нашему сродни.

«Коммунизм»!

Нам это слово

Светит ярче маяка.

«Будь готов!» —

«Всегда готовы!»

С нами ленинский ЦК!

С нашей партией любимой

Мы нигде не разделимы —

За народ стоит она,

С нею Родина сильна!
***
Снег кружится,

Снег ложится —

Снег! Снег! Снег!

Рады снегу зверь и птица,

И, конечно, человек!

Рады серые синички:

На морозе мерзнут птички.

Выпал снег — упал мороз!

Кошка снегом моет нос.

У щенка на черной спинке

Тают белые снежинки.

Тротуары замело,

Все вокруг белым-бело:

Снего-снего-снегопад!

Хватит дела для лопат,

Для лопат и для скребков,

Для больших грузовиков.

Снег кружится,

Снег ложится —

Снег! Снег! Снег!

Рады снегу зверь и птица,

И, конечно, человек!

Только дворник, только дворник

Говорит: — Я этот вторник

Не забуду никогда!

Снегопад для нас — беда!

Целый день скребок скребет,

Целый день метла метет.

Сто потов с меня сошло,

А кругом опять бело!

Снег! Снег! Снег!
***
Если вдруг приходят гости

В дом, на праздничный пирог,

Папа с мамой просят Костю:

— Спой, пожалуйста, сынок!

Начинает Костя мяться,

Дуться, хныкать и сопеть,

И не трудно догадаться:

Мальчуган не хочет петь!

— Пой! — настаивает мама. —

Только стой на стуле прямо!

Папа шепчет: — Константин,

Спой куплетик! Хоть один!

От досады и от злости

Все кипит в груди у Кости,

Он кряхтя на стул встает,

С отвращением поет.

А поет он, как ни странно,

Серенаду Дон-Жуана,

Что запомнилась ему

Неизвестно почему.

Гости хлопают в ладоши:

— Ах, певец какой хороший!

Кто-то просит: — Ты, малыш,

Лучше спой «Шумел камыш…»!

За столом смеются гости,

И никто не скажет: «Бросьте!

Перестаньте приставать!

Малышу пора в кровать!»
***
«Ты гора моя,

Забура моя,

В тебе сердца нет,

В тебе дверцы нет!»

Это выдумала девочка

Четырех от роду лет.

Это выдумала Катенька,

Повторила,

Спать легла.

Только я сидел до полночи

На кухне у стола.

Только я сидел до полночи

Под шорохи мышей.

Все сидел и все обламывал

Острия карандашей.

А потом я их оттачивал

И обламывал опять,

Ничего не в силах выдумать,

Чтобы лечь спокойно спать…
***
Сын летит на полюс,

Сын живет на льдине —

Мать глядит на глобус,

Думает о сыне.

Кто на самолете,

Кто на ледоколе —

Мы стоим у карты

Дома, в клубе, в школе.

О герое нашем

Нас волнуют вести,

Мыслями своими

Мы с героем вместе.

Чтобы стать героем,

Нужно быть отважным,

Честным в деле каждом,

Скромным в слове каждом,

Как Валерий Чкалов —

Честным, скромным, смелым,

Преданным народу

Мыслями и делом.

Что такое орден?

Орден — это слава,

На любовь народа

Дорогое право.
***
— Что стряслось у тети Вали?

— У нее очки пропали!

Ищет бедная старушка

За подушкой, под подушкой,

С головою залезала

Под матрац, под одеяло,

Заглянула в ведра, в крынки,

В боты, в валенки, ботинки,

Все вверх дном перевернула,

Посидела, отдохнула,

Повздыхала, поворчала

И пошла искать сначала.

Снова шарит под подушкой,

Снова ищет за кадушкой.

Засветила в кухне свечку,

Со свечой полезла в печку,

Обыскала кладовую —

Все напрасно! Все впустую!

Нет очков у тети Вали —

Очевидно, их украли!

На сундук старушка села.

Рядом зеркало висело.

И старушка увидала,

Что не там очки искала,

Что они на самом деле

У нее на лбу сидели.

Так чудесное стекло

Тете Вале помогло.
***
Я приехал на Кавказ,

Сел на лошадь в первый раз.

Люди вышли на крылечко,

Люди смотрят из окна —

Я схватился за уздечку,

Ноги сунул в стремена.

— Отойдите от коня

И не бойтесь за меня!

Мне навстречу гонят стадо.

Овцы блеют,

Бык мычит.

— Уступать дорогу надо! —

Пастушонок мне кричит.

Уши врозь, дугою ноги,

Лошадь стала на дороге.

Я тяну ее направо —

Лошадь пятится в канаву.

Я галопом не хочу,

Но приходится —

Скачу.

А она раскована,

На ней скакать рискованно.

Доскакали до ворот,

Встали задом наперед.

— Он же ездить не умеет! —

Удивляется народ. —

Лошадь сбросит седока,

Хвастуна и чудака.

— Отойдите от коня

И не бойтесь за меня!

По дороге в тучах пыли

Мне навстречу две арбы.

Лошадь в пене,

Лошадь в мыле,

Лошадь встала на дыбы.

Мне с арбы кричат: — Чудак,

Ты слетишь в канаву так!

Я в канаву не хочу,

Но приходится —

Лечу.

Не схватился я за гриву,

А схватился за крапиву.

— Отойдите от меня,

Я не сяду больше на эту лошадь!
***
Крутыми тропинками в горы,

Вдоль быстрых и медленных рек,

Минуя большие озера,

Веселый шагал человек.

Четырнадцать лет ему было,

И нес он дорожный мешок,

А в нем полотенце и мыло

Да белый зубной порошок.

Он встретить в пути не боялся

Ни змей, ни быков, ни собак,

А если встречал, то смеялся

И сам приговаривал так:

— Я вышел из комнаты тесной,

И весело дышится мне.

Все видеть, все знать интересно,

И вот я хожу по стране.

Он шел без ружья и без палки

Высокой зеленой травой.

Летали кукушки да галки

Над самой его головой.

И даже быки-забияки

Мычали по-дружески: «М-му!»

И даже цепные собаки

Виляли хвостами ему.

Он шел по тропам и дорогам,

Волков и медведей встречал,

Но зверь человека не трогал,

А издали только рычал.

Он слышал и зверя и птицу,

В колючие лазил кусты.

Он трогал руками пшеницу,

Чудесные нюхал цветы.

И туча над ним вместо крыши,

А вместо будильника — гром.

И все, что он видел и слышал,

В тетрадку записывал он.

А чтобы еще интересней

И легче казалось идти,

Он пел, и веселая песня

Ему помогала в пути.

И окна в домах открывали,

Услышав — он мимо идет,

И люди ему подпевали

В квартирах, садах, у ворот.

И весело хлопали дверью

И вдруг покидали свой дом.

И самые хищные звери

Им были в пути нипочем.

Шли люди, и было их много,

И не было людям числа.

За ними по разным дорогам

Короткая песенка шла:

«Нам путь незнакомый не страшен,

Мы смело пройдем ледники,

С веселою песенкой нашей

Любые подъемы легки».

И я эту песню услышал,

Приятеля голос узнал,

Без шапки на улицу вышел

И песенку эту догнал.
***
По улицам шагает

Веселое звено,

Никто кругом не знает,

Куда идет оно.

Друзья шагают в ногу,

Никто не отстает,

И песни всю дорогу

Тот, кто хочет, тот поет.

Если песенка всюду поется,

Если песенка всюду слышна,

Значит, с песенкой легче живется,

Значит, песенка эта нужна!

Друзья идут купаться —

И плавать и нырять,

На пляже кувыркаться,

Играть и загорать.

И можно все дороги

На свете обойти, —

Дружней звена не встретить

И счастливей не найти.

Если песенка всюду поется,

Если песенка всюду слышна,

Значит, с песенкой легче живется,

Значит, песенка эта нужна!

Таким друзьям на свете

Не страшно ничего:

Один за всех в ответе,

И все за одного.

А если кто споткнется,

В дороге упадет,

Он встанет, улыбнется

И по-прежнему споет!

Если песенка всюду поется,

Если песенка всюду слышна,

Значит, с песенкой легче живется,

Значит, песенка эта нужна!
***
На двух колесах

Я качу.

Двумя педалями

Верчу.

За руль держусь,

Гляжу вперед —

Я знаю:

Скоро поворот.

Мне предсказал

Дорожный знак:

Шоссе

Спускается в овраг.

Качусь

На холостом ходу,

У пешеходов

На виду.

Лечу я

На своем коне.

Насос и клей

Всегда при мне.

Случится

С камерой беда —

Я починю ее

Всегда!

Сверну с дороги,

Посижу,

Где надо —

Латки положу,

Чтоб даже крепче,

Чем была,

Под шину

Камера легла.

И я опять

Вперед качу,

Опять

Педалями верчу.

И снова

Уменьшаю ход —

Опять

Налево поворот!
***
Нельзя воспитывать щенков

Посредством крика и пинков.

Щенок, воспитанный пинком,

Не будет преданным щенком.

Ты после грубого пинка

Попробуй подзови щенка!
***
Белый листик с цифрой красной!

Это значит — выходной!

Это — солнечный и ясный,

Первомайский день весной!

Много дней таких желанных

В феврале и в ноябре,

Красных чисел долгожданных

В отрывном календаре!

Этим дням ребята рады,

Этих чисел ждут они,

Потому что все парады

Происходят в эти дни.

Но средь многих воскресений

И особых дней в году

Есть обычный день осенний

В славном праздничном ряду.

Красной цифрой не отмечен

Этот день в календаре

И флажками не расцвечен

Возле дома, на дворе.

По одной простой примете

Узнаем мы этот день:

По идущим в школу детям

Городов и деревень,

По веселому волненью

На лице учеников,

По особому смущенью

Семилетних новичков…

И пускай немало славных

Разных дней в календаре,

Но один из самых главных —

Самый первый в сентябре!
***
Жил в Москве Степан Степанов

Знатный милиционер.

А теперь Степан Степанов —

Рядовой пенсионер.

Ветеран в годах немалых,

Человек уже седой.

Изо всех людей бывалых

Всё же самый молодой.

Не сидит Степанов дома,

Не глядит весь день в окно,

И не ищет он знакомых,

Чтоб сразиться в домино.

Чем же занят дядя Стёпа,

Детства нашего герой?

Как и прежде, дядя Стёпа

Крепко дружит с детворой.

Взять, к примеру, стадион

Где ребята, там и он!

В зоопарк ребят ведут —

Дядю Стёпу дети ждут.

Вот своим широким шагом

Через площадь он идёт.

А вокруг детей ватага —

Любознательный народ.

— Расскажите, дядя Стёпа,

Как живёт ваш сын Егор?

— Покажите, дядя Стёпа,

Как глядеть через забор?

Дядя Стёпа рад стараться:

— Покажу! Смотрите, братцы!..

— Он не знает чувства меры,-

Говорят пенсионеры.

— Дядя Стёпа и сейчас

Хочет быть моложе нас!

Разве что-то есть на свете,

Что надолго можно скрыть?

Пятиклассник Рыбкин Петя

Потихоньку стал курить.

У парнишки к сигаретам

Так и тянется рука.

Отстаёт по всем предметам,

Не узнать ученика!

Начал кашлять дурачок.

Вот что значит табачок!

Дядя Стёпа брови хмурит:

— Кто из вас, ребята, курит?

Я курящих не терплю!

Сам здоровье не гублю!

Вы — сознательный народ!

Тот, кто курит, шаг вперёд!

За себя один в ответе,

Покраснев при всех, как рак,

Пятиклассник Рыбкин Петя

Сделал требуемый шаг.

Что тут много говорить?

— Обещаю не курить!

Подмигнул Степанов детям,

Руку мальчику пожал…

Знают все, что Рыбкин Петя

Слово данное сдержал.

Высоту берёт пехота —

В наступлении войска.

Как лягушку, из болота

Кто-то тянет «языка».

Даже девочкам не спится,

Им, медсестрам, не до сна…

То идёт игра «Зарница» —

Не военная война.

Дядя Стёпа на пригорке

Да ещё на бугорке

Наблюдает взглядом зорким

За сраженьем вдалеке.

Подбежал Вертушкин Митя,

Просит взводный командир:

— Дядя Стёпа! Хоть пригнитесь!

Вы ж такой ориентир!

Дядя Стёпа улыбнулся,

Но послушался — пригнулся.

Видит бывший старшина:

Хоть играют, а война!

Окружили дядю Стёпу,

Прямо в штаб ведут его:

— Признавайтесь, дядя Стёпа,

Вы «болели» за кого?

— Я не буду отвечать,

Мне положено молчать.

Я задержан. Я в плену.

Ни словечка не сболтну!

Как-то утром дядю Стёпу

Повстречали во дворе:

— Вы куда?

— Лечу в Европу!

Дома буду в сентябре.

Есть билет и есть путёвка,

Самолёт: Москва — Париж.

Отказаться ведь неловко:

И не хочешь — полетишь!

— Все заходят в самолёт:

— Ну, вези, Аэрофлот!

Дядя Стёпа в кресло сел,

Пристегнулся. Завтрак съел.

Только в руки взял газету

— Что такое? Прилетел!

На три точки приземлился

И в Париже очутился.

Башню Эйфеля в Париже

Дядя Стёпа посетил.

«Вы, конечно, чуть пониже!» —

Переводчик пошутил.

В старой ратуше туристов

Принимал почтенный мэр,

И, подняв бокал искристый,

За французских коммунистов

Выпил наш пенсионер.

Сидя рядом с партизаном,

О Москве поговорил,

Двум рабочим-ветеранам

По матрёшке подарил.

Дядю Стёпу приглашали

И в музей, и в ресторан

И повсюду представляли:

«Это — русский великан!»

И однажды, с чемоданом

Сквозь рентген пройдя сперва,

Сел турист Степан Степанов

В самолёт Париж — Москва.

У окошка в кресло сел.

Пристегнулся. Завтрак съел.

Только взялся за газету —

Что такое? Прилетел!

— Как леталось, дядя Стёпа?

— Как здоровье?

— Как Европа?

А Степанов всем в ответ:

— Лучше дома — места нет!

В пятом классе сбор отряда.

Всем на сбор явиться надо!

Объявляется аврал:

Дядя Стёпа захворал!

Дядя Стёпа простудился

И в кровати очутился.

А друзья уж тут как тут:

Те вошли, а эти ждут…

Кто несёт ему варенье,

Кто своё стихотворенье,

Кто заваривает чай:

— Дядя Стёпа! Вот малина,

Пейте вместо аспирина!

— Дядя Стёпа! Не скучай!..

И, растрогана вниманьем,

Благодарности полна,

Всех встречает тётя Маня —

Дядистёпина жена.

Не прошло ещё недели,

Дядя Стёпа встал с постели,

Вышел в пятницу во двор,

А навстречу сын Егор.

Повстречались сын с отцом,

Каждый смотрит молодцом!

— Можешь нас поздравить с дочкой!

Космонавт отцу сказал…

Надо здесь поставить точку.

Дядя Стёпа дедом стал!
***
В доме восемь дробь один

У заставы Ильича

Жил высокий гражданин,

По прозванью «Каланча»,

По фамилии Степанов

И по имени Степан,

Из районных великанов

Самый главный великан.

Уважали дядю Степу

За такую высоту.

Шел с работы дядя Степа —

Видно было за версту.

Лихо мерили шаги

Две огромные ноги:

Сорок пятого размера

Покупал он сапоги.

Он разыскивал на рынке

Величайшие ботинки,

Он разыскивал штаны

Небывалой ширины.

Купит с горем пополам,

Повернется к зеркалам —

Вся портновская работа

Разъезжается по швам!

Он через любой забор

С мостовой глядел во двор.

Лай собаки поднимали:

Думали, что лезет вор.

Брал в столовой дядя Степа

Для себя двойной обед.

Спать ложился дядя Степа —

Ноги клал на табурет.

Сидя, книги брал со шкапа.

И не раз ему в кино

Говорили: — Сядьте на пол,

Вам, товарищ, все равно!

Но зато на стадион

Проходил бесплатно он:

Пропускали дядю Степу —

Думали, что чемпион.

От ворот и до ворот

Знал в районе весь народ,

Где работает Степанов,

Где прописан,

Как живет,

Потому что всех быстрее,

Без особенных трудов

Он снимал ребятам змея

С телеграфных проводов.

И того, кто ростом мал,

На параде поднимал,

Потому что все должны

Видеть армию страны.

Все любили дядю Степу,

Уважали дядю Степу:

Был он самым лучшим другом

Всех ребят со всех дворов.

Он домой спешит с Арбата.

— Как живешь? — кричат ребята.

Он чихнет — ребята хором:

— Дядя Степа, будь здоров!

Дядя Степа утром рано

Быстро вскакивал с дивана,

Окна настежь открывал,

Душ холодный принимал.

Чистить зубы дядя Степа

Никогда не забывал.

Человек сидит в седле,

Ноги тащит по земле —

Это едет дядя Степа

По бульвару на осле.

— Вам, — кричат Степану люди, —

Нужно ехать на верблюде!

На верблюде он поехал —

Люди давятся от смеха:

— Эй, товарищ, вы откуда?

Вы раздавите верблюда!

Вам, при вашей вышине,

Нужно ехать на слоне!

Дяде Степе две минуты

Остается до прыжка.

Он стоит под парашютом

И волнуется слегка.

А внизу народ хохочет:

Вышка с вышки прыгать хочет!

В тир, под низенький навес,

Дядя Степа еле влез.

— Разрешите обратиться,

Я за выстрелы плачу.

В этот шар и в эту птицу

Я прицелиться хочу!

Оглядев с тревогой тир,

Говорит в ответ кассир:

— Вам придется на колени,

Дорогой товарищ, встать —

Вы же можете мишени

Без ружья рукой достать!

До утра в аллеях парка

Будет весело и ярко,

Будет музыка греметь,

Будет публика шуметь.

Дядя Степа просит кассу:

— Я пришел на карнавал.

Дайте мне такую маску,

Чтоб никто не узнавал!

— Вас узнать, довольно просто, —

Раздается дружный смех, —

Мы узнаем вас по росту:

Вы, товарищ, выше всех!

Что случилось?

Что за крик?

— Это тонет ученик!

Он упал с обрыва в реку —

Помогите человеку! —

На глазах всего народа

Дядя Степа лезет в воду.

— Это необыкновенно! —

Все кричат ему с моста. —

Вам, товарищ, по колено

Все глубокие места!

Жив, здоров и невредим

Мальчик Вася Бородин.

Дядя Степа в этот раз

Утопающего спас.

За поступок благородный

Все его благодарят.

— Попросите что угодно, —

Дяде Степе говорят.

— Мне не нужно ничего —

Я задаром спас его!

Паровоз летит, гудит,

Машинист вперед глядит.

Машинист у полустанка

Кочегару говорит:

— От вокзала до вокзала

Сделал рейсов я немало,

Но готов идти на спор —

Это новый семафор.

Подъезжают к семафору.

Что такое за обман?

Никакого семафора —

У пути стоит Степан.

Он стоит и говорит:

— Здесь дождями путь размыт.

Я нарочно поднял руку —

Показать, что путь закрыт. —

Что за дым над головой?

Что за гром по мостовой?

Дом пылает за углом,

Сто зевак стоит кругом.

Ставит лестницы команда,

От огня спасает дом.

Весь чердак уже в огне,

Бьются голуби в окне.

На дворе в толпе ребят

Дяде Степе говорят:

— Неужели вместе с домом

Наши голуби сгорят?

Дядя Степа с тротуара

Достает до чердака.

Сквозь огонь и дым пожара

Тянется его рука.

Он окошко открывает.

Из окошка вылетают

Восемнадцать голубей,

А за ними — воробей.

Все Степану благодарны.

Спас он птиц, и потому

Стать немедленно пожарным

Все советуют ему.

Но пожарникам в ответ

Говорит Степанов: — Нет!

Я на флот служить пойду,

Если ростом подойду.

В коридоре смех и топот,

В коридоре гул речей.

В кабинете — дядя Степа

На осмотре у врачей.

Он стоит. Его нагнуться

Просит вежливо сестра.

— Мы не можем дотянуться! —

Объясняют доктора. —

Все, от зрения до слуха,

Мы исследуем у вас:

Хорошо ли слышит ухо,

Далеко ли видит глаз.

Дядю Степу осмотрели,

Проводили на весы

И сказали: — В этом теле

Сердце бьется, как часы!

Рост велик, но ничего —

Примем в армию его!

Но вы в танкисты не годитесь:

В танке вы не поместитесь!

И в пехоту не годны:

Из окопа вы видны!

С вашим ростом в самолете

Неудобно быть в полете:

Ноги будут уставать —

Вам их некуда девать!

Для таких, как вы, людей

Не бывает лошадей,

А на флоте вы нужны —

Послужите для страны!

— Я готов служить народу, —

Раздается Степин бас, —

Я пойду в огонь и воду!

Посылайте хоть сейчас! —

Вот прошли зима и лето,

И опять пришла зима.

— Дядя Степа, как ты? Где ты? —

Нету с моря нам ответа,

Ни открытки, ни письма…

И однажды мимо моста

К дому восемь дробь один

Дяди Степиного роста

Двигается гражданин.

Кто, товарищи, знаком

С этим видным моряком?

Он идет,

Скрипят снежинки

У него под каблуком.

В складку форменные брюки,

Он в шинели под ремнем.

В шерстяных перчатках руки,

Якоря блестят на нем.

Вот моряк подходит к дому,

Всем ребятам незнакомый.

И ребята тут ему

Говорят: — А вы к кому?

Дядя Степа обернулся,

Поднял руку к козырьку

И ответил: — Я вернулся.

Дали отпуск моряку.

Ночь не спал. Устал с дороги.

Не привыкли к суше ноги.

Отдохну. Надену китель.

На диване полежу.

После чая заходите —

Сто историй расскажу!

Про войну и про бомбежку,

Про большой линкор «Марат»,

Как я ранен был немножко,

Защищая Ленинград.

И теперь горды ребята —

Пионеры, октябрята, —

Что знакомы с дядей Степой,

С настоящим моряком.

Он домой идет с Арбата.

— Как живешь? — кричат ребята.

И теперь зовут ребята

Дядю Степу «Маяком».
***
Я сегодня на коне —

Улыбнулось счастье мне:

В новых джинсах я хожу,

Свысока на всех гляжу —

Я по-модному одет

В мелкорубчатый вельвет!

Иностранное клеймо

Говорит за все само:

Чей товар и чья страна —

Фирма издали видна!

Вышел в классе я к доске.

Встал. Стою с мелком в руке.

А учитель щурит глаз:

— Что такое? «Вас ист дас?»

— Неужели,- шепчет класс,-

Непонятно, «вас ист дас»?

Это импорт! Первый сорт!

Иванов одет, как лорд!

Только Пузикова Лада

Прошептала: — Иванов,

Что тебе на свете надо,

Кроме импортных штанов?
***
Занесенный в графу

С аккуратностью чисто немецкой,

Он на складе лежал

Среди обуви взрослой и детской.

Его номер по книге:

«Три тысячи двести девятый».

«Обувь детская. Ношена.

Правый ботинок. С заплатой…»

Кто чинил его? Где?

В Мелитополе? В Кракове? В Вене?

Кто носил его? Владек?

Или русская девочка Женя?..

Как попал он сюда, в этот склад,

В этот список проклятый,

Под порядковый номер

«Три тысячи двести девятый»?

Неужели другой не нашлось

В целом мире дороги,

Кроме той, по которой

Пришли эти детские ноги

В это страшное место,

Где вешали, жгли и пытали,

А потом хладнокровно

Одежду убитых считали?

Здесь на всех языках

О спасенье пытались молиться:

Чехи, греки, евреи,

Французы, австрийцы, бельгийцы.

Здесь впитала земля

Запах тлена и пролитой крови

Сотен тысяч людей

Разных наций и разных сословий…

Час расплаты пришел!

Палачей и убийц — на колени!

Суд народов идет

По кровавым следам преступлений.

Среди сотен улик —

Этот детский ботинок с заплатой.

Снятый Гитлером с жертвы

Три тысячи двести девятой.
***
Крест-накрест синие полоски

На окнах съежившихся хат.

Родные тонкие березки

Тревожно смотрят на закат.

И пес на теплом пепелище,

До глаз испачканный в золе,

Он целый день кого-то ищет

И не находит на селе…

Накинув старый зипунишко,

По огородам, без дорог,

Спешит, торопится парнишка

По солнцу — прямо на восток.

Никто в далекую дорогу

Его теплее не одел,

Никто не обнял у порога

И вслед ему не поглядел.

В нетопленной, разбитой бане

Ночь скоротавши, как зверек,

Как долго он своим дыханьем

Озябших рук согреть не мог!

Но по щеке его ни разу

Не проложила путь слеза.

Должно быть, слишком много сразу

Увидели его глаза.

Все видевший, на все готовый,

По грудь проваливаясь в снег,

Бежал к своим русоголовый

Десятилетний человек.

Он знал, что где-то недалече,

Выть может, вон за той горой,

Его, как друга, в темный вечер

Окликнет русский часовой.

И он, прижавшийся к шинели,

Родные слыша голоса,

Расскажет все, на что глядели

Его недетские глаза.
***
(Быль для детей)

Чистый лист бумаги снова

На столе передо мной,

Я пишу на нем три слова:

Слава

партии

родной

***

Новой былью начинаю

Я для школьников рассказ.

День Победы вспоминаю —

Чем он в жизни стал для нас.

Не забыть мне этой даты,

Что покончила с войной

Той великою весной.

Победителю-солдату

Сотни раз поклон земной!

Тридцать лет, как миновало

С исторического дня,

А в Берлине, с пьедестала,

Он, отлитый из металла,

Так и смотрит на меня…

Молодое наше племя.

Грозных лет лихое время

Пережили мы давно,

А для вас, ребят, оно

Только в книжках и в кино,

Да еще в рассказах дедов

И в отцовских орденах,

Что задолго до победы

Заработаны в боях.

Ленинградская блокада,

Дни и ночи Сталинграда,

Дон и Курская дуга,

И уже назад — ни шагу! —

Все вперед, вперед к рейхстагу,

Чтобы там добить врага…

И в любом подразделенье

От Генштаба до полка,

И на каждом направленье,

В обороне, в наступленье —

НАШЕЙ

ПАРТИИ

РУКА!

Повсеместно, ежечасно

Там, где трудно и опасно, —

На отважных погляди! —

КОММУНИСТЫ —

ВПЕРЕДИ!

***

Бьют часы на Спасской башне,

Провожая день вчерашний.

Говорит стране Москва:

НОВЫЙ ДЕНЬ

ВСТУПИЛ

В ПРАВА!

От Карпат и до Памира,

В Приамурье, на Двине,

На алмазной трубке Мира —

Новый день по всей стране.

День открытий, день свершений,

Покорения преград,

Выполнения решений

И вручения наград.

***

Но нельзя мне в этой были,

Славя день советский свой,

Не сказать, что и над Чили

Тоже день. Но день другой!

В темных камерах зловонных

День, как ночь среди ночей,

Для невинно осужденных,

Обреченных заключенных

В государстве палачей.

Нелегко и неспокойно

Жить в иных чужих краях.

Сколько там людей достойных

Гибнет в тюрьмах и в боях!

Кто заботится о детях

В горемычных странах этих,

Где ни хлеба нет, ни школ

У того, кто бос и гол?

О волнениях в столицах,

Перестрелках на границах

Сообщают нам страницы

Наших утренних газет.

Тут — замучили студента,

Там убили президента…

В мире том законов нет!

***

Велико же наше счастье!

Мы живем с тобой в стране,

Где народ стоит у власти,

Преграждая путь войне.

Молодое наше племя!

В наш тревожный, бурный век

В рост поднялся перед всеми

Доброй воли человек —

Скромный труженик и воин,

Патриот и гражданин.

Он уверен, он спокоен,

Потому что не один!
***
Немножечко меньше их, чем Ивановых,

Но все-таки много на свете Смирновых:

Смирновы — врачи и Смирновы — шоферы,

Радисты, артисты, танкисты, шахтеры,

Швецы, кузнецы, продавцы, звероловы,

Смирновы — певцы и поэты Смирновы,

Есть дети Смирновы и взрослые тоже,

И все друг на друга ничуть не похожи:

Веселые, мрачные, добрые, злые,

Смирновы — такие, Смирновы — сякие.

Один из Смирновых попал в эту книжку.

Приехал я раз в небольшой городишко,

На карте отмечен он маленькой точкой —

Географ ему не поставил кружочка.

В том городе были: аптека и баня,

Больница и школа, и парк для гулянья,

Некрасова улица, площадь Толстого,

Базар и вокзал пароходства речного.

Но самое главное в городе этом

Был выросший за год и пущенный летом,

Кругом огорожен стеной здоровенной,

Завод номерной. Очень важный. Военный.

Из не пробиваемой пулями стали

В три смены он делал для танков детали.

И я вам хочу рассказать про Смирнова,

Который вставал в половине шестого,

Который, с трудом подавляя зевоту,

Садился в трамвай и спешил на работу,

Где восемь и десять часов, если надо,

Работал как мастер шестого разряда.

Я шел по заводу, вдруг слышу: — Здорово! —

Вот так в первый раз я услышал Смирнова.

«Здорово!» — хотел я кому-то ответить,

Кого не успел еще даже заметить.

— Что ходишь? Что смотришь? — послышалось снова.

И тут в первый раз я увидел Смирнова.

Я знал, что бывают какие-то гномы,

Которые людям по сказкам знакомы.

Я помню, что слышал однажды от сына,

Что жил человечек смешной — Буратино,

Которого ловкий топор дровосека

Из чурки простой превратил в человека.

Но в жизни своей не встречал я такого,

Как этот Смирнов, человечка живого!

В большой, не по росту, казенной тужурке,

В огромной ушанке из кроличьей шкурки,

В таких сапожищах, что я испугался,

Стоял человечек и мне улыбался.

— Как звать? — я спросил.

— По работе кто знает, —

Ответил малыш, — Кузьмичом называет.

Смирновым Кузьмой был покойный папаша,

Данила Кузьмич — будет прозвище наше.

— А сколько вам лет? — я спросил у Смирнова.

— Четырнадцать минуло двадцать восьмого, —

Сердито ответил он басом солидным

(Должно быть, вопрос показался обидным).

— Да ты не сердись!

— А чего мне сердиться! —

Кузьмич отмахнулся большой рукавицей. —

Таких-то не мало у нас на заводе.

И ростом другие поменее вроде!

Мы шли с Кузьмичом корпусами завода,

И нас проверяли у каждого входа,

У каждого выхода нас проверяли —

Мы оба свои пропуска предъявляли.

— Куда мы идем? — я спросил у Смирнова,

Но я из ответа не понял ни слова.

Гудели динамо — жуки заводные,

Шуршали, как змеи, ремни приводные.

И масло машинное ниточкой тонкой

Тянулось без устали над шестеренкой.

И падали на пол, цепляясь друг к дружке,

Витые стальные, блестящие стружки.

И нужные танкам стальные детали

Со звоном одна за другой вылетали.

И вот наконец мы дошли до плаката:

«Берите пример со Смирнова, ребята!

В тылу не расходится дело со словом,

На фронте танкисты гордятся Смирновым!»

А сам мужичок с ноготок знаменитый

По шумному цеху шагал деловито.

И кто мог подумать, что в эту минуту

Его вспоминали в сражении лютом!

Смирнов по-хозяйски зашел за решетку,

Умело взял в руки железную щетку,

Протер этой щеткой поверхность металла.

Как зеркало, сразу она засияла.

— Включайте рубильник. Готово? — Готово! —

И я за работой увидел Смирнова.

И понял я, что никакой Буратино

Не смог бы стоять возле этой машины

И что никакие волшебники-гномы,

Которые людям по сказкам знакомы,

Которые силой чудесной владеют,

Творить чудеса, как Смирнов, не сумеют.

И я, человек выше среднего роста,

Себя вдруг почувствовал карликом просто.

Прославим же юного мастерового:

Ткача, маляра, кузнеца и портного,

Сапожника, токаря и столяра.

Даниле Смирнову и прочим — УРА!
***
У меня печальный вид, —

Голова с утра болит,

Я чихаю, я охрип.

Что такое?

Это — грипп!

Не румяный гриб

в лесу,

А поганый грипп

в носу!

В пять минут меня раздели,

Стали все вокруг жалеть.

Я лежу в своей постели —

Мне положено болеть.

Поднялась температура.

Я лежу и не ропщу —

Пью соленую микстуру,

Кислой горло полощу.

Ставят мне на грудь горчичник,

Говорят: «Терпи, отличник!»

После банок на боках

Кожа в синих пятаках.

Кот Антошка прыг с окошка

На кровать одним прыжком.

— Хочешь, я тебе, Антошка,

Нос засыплю порошком?

Кот Антошка выгнул спину

И мурлычет мне в ответ:

«Прибегать к пенициллину?

Мне? Коту? С таких-то лет?!»

Я коту не возражаю —

Бесполезно возражать,

Я лежу, соображаю,

Сколько мне еще лежать?

День лежу, второй лежу,

Третий — в школу не хожу.

И друзей не подпускают, —

Говорят, что заражу!..

Эх, подняться бы сейчас

И войти в четвертый класс:

«Зоя Павловна, ответьте,

Что тут нового у вас?

Зоя Павловна, ответьте!..»

Зоя Павловна молчит…

Я на Марс лечу в ракете…

На меня медведь рычит…

— Как дела, неугомонный?

Как здоровье? Спишь, больной? —

Это — лечащий, районный

Врач склонился надо мной.
***
В глухую ночь,

В холодный мрак

Посланцем белых банд

Переходил границу враг —

Шпион и диверсант.

Он полз ужом на животе,

Он раздвигал кусты,

Он шел на ощупь в темноте

И обошел посты.

По свежевыпавшей росе,

Некошеной травой

Он вышел утром на шоссе

Тропинкой полевой.

И в тот же самый ранний час

Из ближнего села

Учиться в школу, в пятый класс,

Друзей ватага шла.

Шли десять мальчиков гуськом

По утренней росе,

И каждый был учеником

И ворошиловским стрелком,

И жили рядом все.

Они спешили на урок,

Но тут случилось так:

На перекрестке двух дорог

Им повстречался враг.

— Я сбился, кажется, с пути

И не туда свернул! —

Никто из наших десяти

И глазом не моргнул.

— Я вам дорогу покажу! —

Сказал тогда один.

Другой сказал: — Я провожу.

Пойдемте, гражданин.

Сидит начальник молодой,

Стоит в дверях конвой,

И человек стоит чужой —

Мы знаем, кто такой.

Есть в пограничной полосе

Неписаный закон:

Мы знаем все, мы знаем всех —

Кто я, кто ты, кто он.
***
Случилось это в дни войны за Доном

С одним кавалерийским эскадроном…

По нашим конникам враги огонь вели.

Вдруг близкий взрыв! И кони понесли…

Теснят друг друга, не сдержать лавины:

И храп, и крик, и в мыльной пене спины,

И всадникам уже не до огня.

И дым, и пыль, и ночь средь бела дня…

Кавалеристы видят: дело худо —

Их развернуло прямо на овраг,

Всему конец…

Но тут случилось чудо:

С карьера кони перешли на шаг —

Пришли в себя…

А получилось так:

Лихой горнист, служивший в эскадроне,

На всем скаку трубу к губам прижал

И «зорьку» проиграл. И услыхали кони

Знакомый, добрый утренний сигнал.

И вновь для них реальность обрели

Трава и ветер, запахи земли,

И дальнее село, и ближний бой,

И тот горнист с серебряной трубой…
***
Пес лопоухий у пекаря жил.

Двор, кладовую и дом сторожил.

Летом под грушей валялся в тени,

Прятался в будку в дождливые дни.

Даже соседям хвостом не вилял,

Редко погладить себя позволял.

Лаял тревожно на скрип и на стук,

Хлеба не брал у прохожих из рук.

Пекарь в избе под периной лежит —

Пес под окном его сон сторожит.

Пекарь проснулся, в пекарню идет —

Пес провожает его до ворот.

Пекарь пришел через восемь часов,

В белой муке от сапог до усов,—

Пес на пороге, хозяину рад.

«Что за собака!» — кругом говорят.

Только однажды был день выходной,

Пекарь, шатаясь, вернулся домой.

Пес на крыльце ему руку лизнул —

Пекарь его сапогом оттолкнул.

Пес шевельнул добродушно хвостом —

Пекарь на пса замахнулся шестом,

Пекарь бутылкой в него запустил.

Этого пекарю пес не простил…

Пекарь в пекарне стоит у печи,

Песни поет и печет калачи

И, над котлом поднимая лоток,

Сыплет баранки в крутой кипяток.

В доме у пекаря шарят в углах,

Воры посуду выносят в узлах

И говорят: — Повезло в этот раз!

Что за собака? Не лает на нас…
***
Слышен рокот

Самолета.

В нашем небе

Бродит кто-то

На огромной высоте,

В облаках

И в темноте.

Но безлунными ночами,

От зари и до зари,

Небо щупают лучами

Боевые фонари.

Тяжело лететь пилоту —

Луч мешает самолету,

А с земли

Навстречу гулу

Поднимают пушки дула:

Если враг —

Он будет сбит!

Если друг —

Пускай летит!
***
Однажды где-то под кустом

Свалила Зайца лихорадка.

Болеть, известно, как не сладко:

То бьет озноб его, то пот с него ручьем,

Он бредит в забытьи, зовет кого-то в страхе…

Случилось на него наткнуться Черепахе.

Вот Заяц к ней: «Голубушка… воды…

Кружится голова… Нет сил моих подняться,

А тут рукой подать — пруды!»

Как Черепахе было отказаться?..

Вот минул час, за ним пошел другой,

За третьим начало смеркаться,—

Всё Черепаху ждет Косой.

Всё нет и нет ее. И стал больной ругаться:

«Вот чертов гребешок! Вот костяная дочь!

Попутал бес просить тебя помочь!

Куда же ты запропастилась?

Глоток воды, поди, уж сутки жду…»

«Ты что ругаешься?» — Трава зашевелилась.

«Ну, наконец, пришла,— вздохнул больной.—

Явилась!»—

«Да нет, Косой, еще туда-а иду…»

Я многих Черепах имею здесь в виду.

Нам помощь скорая подчас нужна в делах,

Но горе, коль она в руках у Черепах!
***
В день именин, а может быть, рожденья,

Был Заяц приглашен к Ежу на угощенье.

В кругу друзей, за шумною беседой,

Вино лилось рекой. Сосед поил соседа.

И Заяц наш как сел,

Так, с места не сходя, настолько окосел,

Что, отвалившись от стола с трудом,

Сказал: «Пшли домой!» — «Да ты найдешь ли дом? —

Спросил радушный Еж.-

Поди как ты хорош!

Уж лег бы лучше спать, пока не протрезвился!

В лесу один ты пропадешь:

Все говорят, что Лев в округе объявился!»

Что Зайца убеждать? Зайчишка захмелел.

«Да что мне Лев!- кричит.- Да мне ль его бояться?

Я как бы сам его не съел!

Подать его сюда! Пора с ним рассчитаться!

Да я семь шкур с него спущу!

И голым в Африку пущу!..»

Покинув шумный дом, шатаясь меж стволов,

Как меж столов,

Идет Косой, шумит по лесу темной ночью:

«Видали мы в лесах зверей почище львов,

От них и то летели клочья!..»

Проснулся Лев, услышав пьяный крик,-

Наш Заяц в этот миг сквозь чащу продирался.

Лев — цап его за воротник!

«Так вот кто в лапы мне попался!

Так это ты шумел, болван?

Постой, да ты, я вижу, пьян —

Какой-то дряни нализался!»

Весь хмель из головы у Зайца вышел вон!

Стал от беды искать спасенья он:

«Да я… Да вы… Да мы… Позвольте объясниться!

Помилуйте меня! Я был в гостях сейчас.

Там лишнего хватил. Но все за Вас!

За Ваших Львят! За Вашу Львицу!-

Ну, как тут было не напиться?!»

И, когти подобрав, Лев отпустил Косого.

Спасен был хвастунишка наш.

Лев пьяных не терпел, сам в рот не брал хмельного,

Но обожал… подхалимаж.
***
Карта мира перед нами:

Вот земля, а вот вода,

Вот отмечены кружками

В разных странах города.

Сотни их: больших, столичных,

Главных, славных, мировых.

Много тысяч их: обычных,

Незаметных, рядовых…

Есть великие столицы:

Лондон, Дели, Рим, Париж.

Наш народ Москвой гордится —

Разве что с Москвой сравнишь!

И пускай неодинаков

Городов различных путь,

Но по-своему, однако,

Все приметны чем-нибудь:

Город нефти, город стали,

Звонкий город хрусталя,

Здесь — ковры веками ткали,

Здесь — веками выпекали

Всех размеров кренделя.

Этот город тем известен,

Что в просторы площадей

Каждый год на праздник песен

Собирает он людей.

Город — памятник музейный,

Город-порт и город-сад.

Весь в цветах оранжерейных

Город-рай!

И город-ад!

Город-ад!..

О нем в газете

Прочитали мы с тобой.

Есть такой на белом свете,

Где сидят в застенках дети —

Дети с горькою судьбой.

Он недавно стал известен

Не кипеньем трудовым,

А бесчинством, и бесчестьем,

И невежеством своим.

Изуверскими делами

Он теперь известен всем —

В диком штате Алабаме

Страшный город Бирмингем.

Город гнева, город стона,

Где во тьме горят кресты,

Где ты будешь вне закона

На глазах у Вашингтона,

Если кожей черен ты!

И послышалось:

«Довольно!

Жить хочу как человек!

Почему в стране Линкольна

Возродился рабский век?

Я хочу, как все, трудиться,

Ночью в страхе не дрожать,

Вместе с белыми учиться,

Цвета кожи не стыдиться

И себя не унижать!»

Но громилы ку-клукс-клана

Загорланили в ответ:

«Вам давать свободу рано —

Подождете тыщу лет!

Ну, а тех ублюдков белых,

Слишком честных, слишком смелых,

Тех, что с вами заодно,

Мы прикончим все равно!»

И сказали негры:

«Надо

Нам свободу взять самим!..»

В Бирмингеме — баррикады…

Лай собак… Огонь и дым…

Ты хотел свою сестренку

Видеть с куклой на траве, —

Шестилетнюю девчонку

Куклой бьют по голове!

Ты хотел, чтоб вам платили,

Как и белым, наравне, —

По тебе огонь открыли,

Как в сраженье на войне…

Под струей воды холодной

Надломилось деревцо.

От Америки «свободной»

Получай струю в лицо!..

Для Америки не ново

Слово грязное «расист».

Я проклятым этим словом

Замарал бумажный лист…

Чтоб никто из иностранцев

Страшной правды не узнал,

Издают американцы

Многокрасочный журнал.

В нем веселые картинки:

Рядом с неграми — блондинки

И улыбки до ушей

У больших и малышей.

Негры-папы, негры-мамы

Там и пляшут и поют…

Только в штате Алабама

Тот журнал не продают!

И, страницы те листая,

Я уверен, ты поймешь:

Это — яркая, цветная,

Многокрасочная ложь!
***
Мы сидим и смотрим в окна.

Тучи по небу летят.

На дворе собаки мокнут,

Даже лаять не хотят.

Где же солнце?

Что случилось?

Целый день течет вода.

На дворе такая сырость,

Что не выйдешь никуда.

Если взять все эти лужи

И соединить в одну,

А потом у этой лужи

Сесть,

Измерить глубину,

То окажется, что лужа

Моря Черного не хуже,

Только море чуть поглубже,

Только лужа чуть поуже.

Если взять все эти тучи

И соединить в одну,

А потом на эту тучу

Влезть,

Измерить ширину,

То получится ответ,

Что краев у тучи нет,

Что в Москве из тучи — дождик,

А в Чите из тучи — снег.

Если взять все эти капли

И соединить в одну,

А потом у этой капли

Ниткой смерить толщину —

Будет каплища такая,

Что не снилась никому,

И не приснится никогда

В таком количестве вода!
***
Ёлку вырублю в лесу,

Елку в школу принесу!

Всю в сосульках ледяных,

В крепких шишках смоляных,

Со смолою на стволе,

Со снежинкой на смоле.

Если встречу я в лесу

Настоящую лису,

Я на ёлку покажу

И в лесу лисе скажу:

— Ты, лиса, меня не трогай,

Ты беги своей дорогой,

Не задерживай, прошу:

Я Новый год встречать спешу.

Мне навстречу выйдут волки,

Скажут: «Стой-ка, паренёк!

На опушке вместо ёлки

Почему торчит пенёк?»

Дятел клювом простучит:

«Почему пенёк торчит?»

На деревья снег ложится,

Всё в сугробах, всё в снегу.

И от зверя и от птицы

Я на лыжах убегу.

Я принёс из лесу ёлку

Наглядеться не могу!

От подставки до макушки

Сто четырнадцать огней,

На ветвях висят хлопушки,

И звезда горит на ней!

Разноцветные флажки,

Золотые петушки,

А под ёлкой — Дед-Мороз,

Ватный снег его занёс.

Приходите к нам, друзья!

Эту ёлку выбрал я.
***
Дятел Дятлу говорит:

— До чего ж башка болит!

Намотался вкруг стволов,

Так устал, что нету слов!

Целый день долблю, долблю,

А как день кончается,

Равен мой улов нулю.

Вот что получается!

Надоело зря долбить!

Присоветуй, как мне быть?

Отвечает Дятлу Дятел:

— Ты с ума, должно быть, спятил:

«Надоело зря долбить»!

Что за настроение?

Надо выдержанней быть

И иметь терпение!

Без настойчивой долбежки

Не добыть жучка и мошки!..

Дятел с Дятлом говорил,

Дятел Дятла подбодрил.

И опять мы слышим стук:

Тук-тук-тук…

Тук-тук…

Тук-тук…
***
Я, друзья, скажу вам сразу:

Эта книжка — по заказу.

Я приехал в детский сад,

Выступаю у ребят.

«Прочитайте «Дядю Степу», —

Хором просит первый ряд.

Прочитал ребятам книжку,

Не успел на место сесть,

Поднимается парнишка:

«А у Степы дети есть?»

Что скажу ему в ответ?

Тяжело ответить: нет.

***

Что стряслось в родильном доме

В этот зимний день с утра!

Это с кем гостей знакомят

Сестры, няни, доктора?

В светлой, солнечной палате,

Возле мамы, на кровати,

На виду у прочих мам,

Спит ребенок небывалый,

Не малыш, а целый малый —

Полных восемь килограмм!

По палатам слышен шепот,

Слышен громкий разговор:

— Родился у дяди Степы

Сын по имени Егор!

На седьмое отделенье

В адрес папы-старшины

Направляет поздравленья

Вся милиция страны.

Поступают телеграммы:

«ЧТО ЗА НОВЫЙ ГЕРКУЛЕС?»,

«УТОЧНИТЕ КИЛОГРАММЫ»,

«ПОДТВЕРДИТЕ ТОЧНЫЙ ВЕС».

Поздравляет город Горький —

Октябрята-малыши:

«ДЯДЕ СТППЕ И ЕГОРКЕ

НАШ ПРИВЕТ ОТ ВСЕЙ ДУШИ».

Поздравляют дядю Степу

И Ташкент, и Севастополь,

Малышу подарок шлет

Боевой Балтийский флот.

Поздравленья в отделенье

Почтальон носить устал.

Дядя Степа от волненья

Заикаться даже стал.

***

Богатырь, а не ребенок!

Как не верить чудесам?

Вырастает из пеленок

Не по дням, а по часам.

Вот уж ест кисель он с ложки,

Говорит: «Агу, ага…»

Вот уже он встал на ножки,

Сделал первых два шага.

Вот уже стоит Егорка

У доски с мелком в руке,

Вот и первая «пятерка»

У Егорки в дневнике…

По часам он спать ложится,

Указания не ждет.

Если даже что-то снится —

В семь утра Егор встает.

В зной, в мороз ли — все равно

Раскрывает он окно.

Быстро делает зарядку,

Ест на завтрак яйца всмятку,

Пять картофельных котлет,

Два стакана простокваши

И тарелку манной каши —

Каша тоже не во вред!

***

Про Степанова Егора

Слух разнесся очень скоро:

Мальчугану десять лет,

Но у малого ребенка

Не по возрасту силенка.

Не ребенок, а атлет!

Среди тысяч малышей

Нет подобных крепышей.

Назревает где-то ссора,

Переходит в драку спор —

Нет ни драки, ни раздора,

Если рядышком Егор.

Хоть и ростом не в отца —

Не обидишь молодца:

Он кладет на две лопатки

В школе лучшего борца —

Чемпиона по борьбе

Из седьмого класса «Б».

Дядя Степа рад и горд,

Что сынишка любит спорт.

***

Раз в снегу застряла «Волга»,

Буксовала очень долго,

Буксовала б до сих пор —

Не заметь ее Егор.

За рулем водитель косо

Смотрит с грустью под колеса,

Про себя бормочет зло:

— Вот беда, как занесло!

Подошел Егорка сзади

И помог чужому дяде:

Уперся в забор ногой,

Поднажал разок-другой…

Дядя очень удивился,

Дал сигнал и покатился!

***

По траве скользят ботинки,

В синеве орлы парят.

Растянулся по тропинке

Туристический отряд.

Всем в походе трудновато —

Все идут не налегке,

И лежат не пух и вата

В пионерском рюкзаке.

В гору движется гора

Всевозможного добра —

Это тащит наш Егорка

Две палатки, два ведерка

И дровишки для костра.

Нагрузил он столько клади,

Что ни спереди, ни сзади

Не признаете его.

Что поделать, раз в отряде

Нет сильнее никого!

***

День за днем, из года в год

Дяди Степин сын растет.

Краснощек, широк в плечах,

Ходит в первых силачах.

Коренаст и мускулист

Всеми признанный штангист.

Первый день соревнованья.

В зале слышится: «Вниманье!

Выступает «средний вес»!»

На помост Егор выходит,

Люди глаз с него не сводят,

Проявляют интерес.

В этом зале не впервые

Бьют рекорды мировые —

И медали золотые

Выдаются мастерам.

В этот раз рекорд Европы

Бьет сынишка дяди Степы:

Поднимает,

Выжимает…

ТРИСТА ТРИДЦАТЬ

КИЛОГРАММ!

От такой большой удачи

Дядя Степа чуть не плачет,

Шепчет на ухо жене:

— Я, Маруся, как во сне…

Чемпиону сразу дали

Золотые две медали.

Позвонили из газет:

Срочно требуют портрет.

Два заморских репортера

Просят вежливо Егора

На вопросы дать ответ.

— Сколько лет вам?

— Двадцать лет.

— Ваше главное желанье?

— Получить образованье.

— Кем же вы хотите стать?

— Между звездами летать!

Улыбнулись репортеры:

— Вы умеете мечтать?

— Да! — сказал Егор. — Умею.

Отказать себе не смею!

Так мечтает вся страна,

Вся семья большая наша…

Познакомьтесь, мой папаша —

Милицейский старшина!

Репортеры поклонились,

По-английски извинились

И, закрыв магнитофон,

Быстро выбежали вон.

***

Порт открыт международный —

Порт воздушный, а не водный.

Новый аэровокзал.

Пассажиров полный зал.

Через каждую минуту

Отлетают корабли —

Тот в Гавану, тот в Калькутту,

На другой конец земли.

Как небесные принцессы,

Пробегают стюардессы.

Пограничная охрана

На своих стоит постах:

Ставит штампы в иностранных

И в советских паспортах.

У людей в руках билеты,

И букеты, и пакеты.

Громкий говор. Шутки. Смех.

Только это не туристы,

А гимнасты, и штангисты,

И, конечно, футболисты —

Мы отлично знаем всех!

Все они по именам

С детских лет знакомы нам.

Провожают мамы, папы,

Дяди Коли, тети Капы,

Внуки, дочки, сыновья —

Есть у каждого семья!

На прощанье все подряд

Вперемешку говорят:

— Побежишь — не оступись,

Прибежишь — не простудись!

— В каждом деле нужен опыт,

Чтобы зря не тратить сил…

С сыном шутит дядя Степа:

— Штангу дома не забыл?

Миновали три недели.

— Прилетели?

— Прилетели!

— Как летели? Не устали?

— Все в порядке!

— Где медали? —

Голоса со всех сторон…

— Здравствуй, сын!

— Здорово, папа! —

Дяде Степе крикнул с трапа

Олимпийский чемпион.

***

Есть у нас малоприметный

Городок полусекретный,

Окружил его забор…

Среди летчиков военных —

Испытателей отменных —

В городке живет Егор,

Он по званию майор.

Сильный, смелый и серьезный,

Он достиг своей мечты

В изученье дали звездной,

В покоренье высоты.

Чтобы выполнить заданье

На ракетном корабле,

Неземные испытанья

Проходил он на Земле.

И однажды утром рано

Мы услышим в тишине:

«Космонавт Егор Степанов

С Марса шлет привет Луне!»

То-то будет сообщенье:

«С МАРСА ШЛЕТ ПРИВЕТ ЛУНЕ!»

То-то будет восхищенье!

И в седьмое отделенье

От министра поздравленье

Дяде Степе — старшине!
***
Кто не знает дядю Степу?

Дядя Степа всем знаком!

Знают все, что дядя Степа

Был когда-то моряком.

Что давно когда-то жил он

У заставы Ильича.

И что прозвище носил он:

Дядя Степа — Каланча.

И сейчас средь великанов

Тех, что знает вся страна,

Жив-здоров Степан Степанов —

Бывший флотский старшина.

Он шагает по району

От двора и до двора,

И опять на нем погоны,

С пистолетом кобура.

Он с кокардой на фуражке,

Он в шинели под ремнем,

Герб страны блестит на пряжке —

Отразилось солнце в нем!

Он идет из отделенья,

И какой-то пионер

Рот раскрыл от изумленья:

«Вот так ми-ли-ци-о-нер!»

Дядю Степу уважают

Все, от взрослых до ребят.

Встретят — взглядом провожают

И с улыбкой говорят:

— Да-а! Людей такого роста

Встретить запросто не просто!

Да-а! Такому молодцу

Форма новая к лицу!

Если встанет на посту,

Все увидят за версту!

Возле площади затор —

Поломался светофор:

Загорелся желтый свет,

А зеленого все нет…

Сто машин стоят, гудят —

С места тронуться хотят.

Три, четыре, пять минут

Им проезда не дают.

Тут сотруднику ОРУДа

Дядя Степа говорит:

— Что, братишка, дело худо?

Светофор-то не горит!

Из стеклянной круглой будки

Голос слышится в ответ:

— Мне, Степанов, не до шутки!

Что мне делать, дай совет!

Рассуждать Степан не стал —

Светофор рукой достал,

В серединку заглянул,

Что-то где-то подвернул…

В то же самое мгновенье

Загорелся нужный свет.

Восстановлено движенье,

Никаких заторов нет!

Нам ребята рассказали,

Что Степана с этих пор

Малыши в Москве прозвали:

Не «Маяк», а «Светофор».

Что случилось?

На вокзале

Плачет мальчик лет пяти.

Потерял он маму в зале.

Как теперь ее найти?

Все милицию зовут,

А она уж тут как тут!

Дядя Степа не спеша

Поднимает малыша,

Поднимает над собою,

Над собой и над толпою

Под высокий потолок:

— Посмотри вокруг, сынок!

И увидел мальчик: прямо,

У аптечного ларька,

Утирает слезы мама,

Потерявшая сынка.

Слышит мама голос Колин:

— Мама! Мама! Вот где я! —

Дядя Степа был доволен:

«Не распалася семья!»

Шел из школы ученик —

Всем известный озорник.

Он хотел созорничать,

Но не знал, с чего начать.

Шли из школы две подружки —

В белых фартуках болтушки.

В сумках — книжки и тетрадки,

А в тетрадках все в порядке.

Вдруг навстречу озорник,

В ранце — с двойками дневник,

Нет эмблемы на фуражке,

И ремень уже без пряжки.

Не успели ученицы

От него посторониться —

Он столкнул их прямо в грязь,

Над косичками смеясь.

Ни за что он их обидел

У прохожих на виду,

А потом трамвай увидел —

Прицепился на ходу.

На подножку встал ногой,

Машет в воздухе другой!

Он не знал, что дядя Степа

Видит все издалека.

Он не знал, что дядя Степа

Не простит озорника.

От дверей универмага

Дядя Степа в тот же миг

Сделал три огромных шага

Через площадь напрямик.

На трамвайном повороте

Снял с подножки сорванца:

— Отвечайте: где живете?

Как фамилия отца?

С постовым такого роста

Спорить запросто не просто.

На реке и треск и гром —

Ледоход и ледолом.

Полоскала по старинке

Бабка в проруби простынки.

Треснул лед — река пошла,

И бабуся поплыла.

Бабка охает и стонет:

— Ой, белье мое утонет!

Ой! Попала я в беду!

Ой, спасите! Пропаду!

Дядя Степа на посту —

Он дежурит на мосту.

Дядя Степа сквозь туман

Смотрит вдаль, как капитан.

Видит — льдина. А на льдине

Плачет бабка на корзине.

Не опишешь, что тут было!

Дядя Степа — руки вниз,

Перегнувшись за перила,

Как над пропастью повис.

Он успел схватить в охапку

Перепуганную бабку,

А старуха — за корзину:

— Я белье свое не кину!

Дядя Степа спас ее,

И корзину, и белье.

Шли ребята мимо зданья,

Что на площади Восстанья,

Вдруг глядят — стоит Степан,

Их любимый великан!

Все застыли в удивленье:

— Дядя Степа! Это вы?

Здесь не ваше отделенье

И не ваш район Москвы! —

Дядя Степа козырнул,

Улыбнулся, подмигнул:

— Получил я пост почетный! —

И теперь на мостовой,

Там, где дом стоит высотный,

Есть высотный постовой!

Как натянутый платок,

Гладко залитый каток.

На трибунах все встают:

Конькобежцам старт дают.

И они бегут по кругу,

А болельщики друг другу

Говорят: — Гляди! Гляди!

Самый длинный впереди!

Самый длинный впереди,

Номер «8» на груди!

Тут один папаша строгий

Своего спросил сынка:

— Вероятно, эти ноги

У команды «Спартака»?

В разговор вмешалась мама:

— Эти ноги у «Динамо».

Очень жаль, что наш «Спартак»

Не догонит их никак!

В это время объявляют:

Состязаниям конец.

Дядю Степу поздравляют:

— Ну, Степанов! Молодец!

Дядей Степою гордится

Вся милиция столицы:

Степа смотрит сверху вниз,

Получает первый приз.

Дяде Степе, как нарочно,

На дежурство надо срочно.

Кто сумел бы по пути

Постового подвезти?

Говорит один водитель,

Молодой автолюбитель:

— Вас подбросить к отделенью

Посчитал бы я за честь,

Но, к большому сожаленью,

Вам в «Москвич» мой не залезть!

— Эй, Степанов! Я подкину, —

Тут другой шофер позвал. —

Залезай ко мне в машину,

В многотонный самосвал!

В «Детском мире» — магазине,

Где игрушки на витрине, —

Появился хулиган.

Он салазки опрокинул,

Из кармана гвоздик вынул,

Продырявил барабан.

Продавец ему: — Платите! —

Он в ответ: — Не заплачу!

— В отделение хотите? —

Отвечает: — Да, хочу!

Только вдруг у хулигана

Сердце екнуло в груди:

В светлом зеркале Степана

Он увидел позади.

— В отделение хотите?

— Что вы! Что вы! Не хочу!

— Деньги в кассу заплатите!

— Сколько нужно? Заплачу!

Постовой Степан Степанов

Был грозой для хулиганов.

Как-то утром, в воскресенье,

Вышел Степа со двора.

Стоп! Ни с места!

Нет спасенья:

Облепила детвора.

На начальство смотрит Витя,

От смущенья морщит нос:

— Дядя Степа! Извините!

— Что такое?

— Есть вопрос!

Почему, придя с Балтфлота,

Вы в милицию пошли?

Неужели вы работу

Лучше этой не нашли?

Дядя Степа брови хмурит,

Левый глаз немного щурит,

Говорит: — Ну что ж, друзья!

На вопрос отвечу я!

Я скажу вам по секрету,

Что в милиции служу

Потому, что службу эту

Очень важной нахожу!

Кто с жезлом и с пистолетом

На посту зимой и летом?

Наш советский постовой —

Это тот же часовой!

Ведь недаром сторонится

Милицейского поста

И милиции боится

Тот, чья совесть не чиста.

К сожалению, бывает,

Что милицией пугают

Непослушных малышей.

Как родителям не стыдно?

Это глупо и обидно!

И когда я слышу это,

Я краснею до ушей…

У ребят второго класса

С дядей Степой больше часа

Продолжался разговор.

И ребята на прощанье

Прокричали: — До свиданья!

До свиданья! До свиданья,

Дядя Степа — Светофор!
***
Однажды деревянный дом

Сносили в тихом переулке,

И дети, в старом доме том,

Нашли сокровище в шкатулке.

Открылся взору клад монет,

Что тусклым золотом светился

И неизвестно сколько лет

В своем хранилище таился.

От глаз людских, от глаз чужих

Кто в этом доме прятал злато?

Кто, не забрав монет своих,

Потом навек исчез куда-то?

— Ну, что ж, друзья!— сказал Вадим.

Нам нарушать закон не надо!

Зато, когда мы клад сдадим,

Нам всем положена награда!

Был обнаружен звонкий клад

В монетах золотой чеканки,

И в тот же день, из рук ребят,

Он принят был в районном банке.

— Ну, вот и все!— сказал Вадим,

Всех увлекая за собою,

И все, за вожаком своим,

Пошли веселою гурьбою.

Был у Вадима лучший друг

И даже тот не знал, шагая,

Что у дружка, в кармане брюк,

Лежит монета дорогая…

Понятия такие есть,

Как Стыд и Совесть, Долг и Честь!
***
Вторые сутки город был в огне,

Нещадно день и ночь его бомбили.

Осталась в школе карта на стене —

Ушли ребята, снять ее забыли.

И сквозь окно врывался ветер к ней,

И зарево пожаров освещало

Просторы плоскогорий и морей,

Вершины гор Кавказа и Урала.

На третьи сутки, в предрассветный час,

По половицам тяжело ступая,

Вошел боец в пустой, холодный класс.

Он долгим взглядом воспаленных глаз

Смотрел на карту, что-то вспоминая.

Но вдруг, решив, он снял ее с гвоздей

И, вчетверо сложив, унес куда-то, —

Изображенье Родины своей

Спасая от захватчика-солдата.

Случилось это памятной зимой

В разрушенном, пылающем районе,

Когда бойцы под самою Москвой

В незыблемой стояли обороне.

Шел день за днем, как шел за боем бой,

И тот боец, что карту взял с собою,

Свою судьбу связал с ее судьбой,

Не расставаясь с ней на поле боя.

Когда же становились на привал,

Он, расстегнув крючки своей шинели,

В кругу друзей ту карту раскрывал,

И молча на нее бойцы смотрели.

И каждый узнавал свой край родной,

Искал свой дом: Казань, Рязань, Калугу,

Один — Баку, Алма-Ату — другой.

И так, склонившись над своей страной,

Хранить ее клялись они друг другу.

Родные очищая города,

Освобождая из-под ига села,

Солдат с боями вновь пришел туда,

Где карту он когда-то взял из школы.

И, на урок явившись как-то раз,

Один парнишка положил на парту

Откуда-то вернувшуюся в класс

Помятую, потрепанную карту.

Она осколком прорвана была

От города Орла до Приднепровья,

И пятнышко темнело у Орла.

Да! Было то красноармейской кровью.

И место ей нашли ученики,

Чтоб, каждый день с понятным нетерпеньем

Переставляя красные флажки,

Идти вперед на запад, в наступленье.
***
Открыт в библиотеке

Больничный книжный зал.

Какие тут калеки!..

Ах, кто бы только знал!

Лежат они, бедняги,

На полках вдоль стены,

И в шелесте бумаги

Их жалобы слышны:

— Вчера мои страницы

Листал один студент;

Мне вырезал таблицы

Какой-то инструмент!

Была я четверть века

Читателям верна,

А без таблиц — калека.

Кому теперь нужна?!

— Я жертва аспиранта! —

Печальный слышен стон. —

В науку без таланта

Решил прорваться он:

Сначала он по строчкам

Меня переписал,

Потом, поставив точку,

Вдруг взял и искромсал!

Немало диссертаций,

Что у меня в долгу…

Но жить без иллюстраций

Я просто не смогу…

— А мне как быть, соседка? —

Вздохнул тяжелый Том, —

Я выдавался редко,

Да и не всем притом!

Недавно в зал читальный

Пришел один доцент.

Он предъявил нахально

Чужой абонемент!

Я выдан был нахалу —

Он взял меня, как зверь…

А что со мною стало,

Вы видите теперь…

Раскрылся Том старинный

(Он, к счастью, был спасен!),

И страшною картиной

Был каждый потрясен:

Под стать татуировке

С полей его страниц

Глядели зарисовки:

И женские головки,

И клювы разных птиц…

Стоят в библиотеке

На полках вдоль стены

Те книги, что навеки

Людьми оскорблены.

Не теми, что над книгой

Задумчиво сидят,

А теми, что на книгу

Как хищники глядят.

Ни должностью, ни званьем —

Ни тем и ни другим

Ни на одном собранье

Не оправдаться им!
***
Как у нашей Любы

Разболелись зубы:

Слабые, непрочные —

Детские, молочные…

Целый день бедняжка стонет,

Прочь своих подружек гонит:

— Мне сегодня не до вас! —

Мама девочку жалеет,

Полосканье в чашке греет,

Не спускает с дочки глаз.

Папа Любочку жалеет,

Из бумаги куклу клеит —

Чем бы доченьку занять,

Чтобы боль зубную снять!

Тут же бабушка хлопочет,

Дать совет полезный хочет —

Как лечили в старину.

Только дедушка спокоен —

Он бывалый, старый воин,

Не одну прошел войну.

Заглянул он внучке в рот:

— Все до свадьбы заживет!
***
На рынке корову старик продавал,

Никто за корову цены не давал.

Хоть многим была коровёнка нужна,

Но, видно, не нравилась людям она.

— Хозяин, продашь нам корову свою?

— Продам. Я с утра с ней на рынке стою!

— Не много ли просишь, старик, за неё?

— Да где наживаться! Вернуть бы своё!

— Уж больно твоя коровёнка худа!

— Болеет, проклятая. Прямо беда!

— А много ль корова даёт молока?

— Да мы молока не видали пока…

Весь день на базаре старик торговал,

Никто за корову цены не давал.

Один паренёк пожалел старика:

— Папаша, рука у тебя нелегка!

Я возле коровы твоей постою,

Авось продадим мы скотину твою.

Идёт покупатель с тугим кошельком,

И вот уж торгуется он с пареньком;

— Корову продашь?

— Покупай, коль богат.

Корова, гляди, не корова, а клад!

— Да так ли! Уж выглядит больно худой!

— Не очень жирна, но хороший удой.

— А много ль корова даёт молока?

— Не выдоишь за день — устанет рука.

Старик посмотрел на корову свою:

— Зачем я, Бурёнка, тебя продаю?

Корову свою не продам никому —

Такая скотина нужна самому!
***
Скворец летел к себе домой,

Летел дорогою прямой.

Он изучил за много лет

Ее по множеству примет.

Четыре дня лететь скворцу.

Лишь на последний день, к концу,

Увидеть должен он с небес

Изогнутый подковой лес,

За лесом речки берега.

А там знакомые луга,

А за лугами тот колхоз,

Где он птенцом когда-то рос,

И в том колхозе, в том селе,

Его скворечня на ветле…

И день и ночь скворец летел.

Устал бедняга, похудел.

Четвертый день идет к концу —

Пора и дома быть скворцу.

Но что за чудо из чудес?

Он под собою видит лес,

Но лес, что так ему знаком,

Стоит на берегу морском,

И в берег плещется прибой

Воды прозрачно-голубой…

Скворец над морем сделал круг:

Здесь должен быть колхозный луг!

Скворец туда, скворец сюда —

Вода!..

Вода!..

Вода!..

Беда!..

Кругом — вода! Куда лететь?

Куда лететь? Где жить? Где петь?..

«В родные я летел края —

Не мог с дороги сбиться я!»

И вдруг скворец услышал: «Кряк!

Ты зря волнуешься, земляк!

Чем тратить столько лишних сил,

Ты нас бы лучше расспросил.

Нет, не ошибся ты в пути,

Ты только дальше пролети.

Там, за водой, среди берез

Найдешь ты свой родной колхоз,

И новый дом, и новый сад.

Скворцы теперь туда летят.

А здесь — простор! И путь готов

Для нас и для морских судов…»

Скворец дослушал двух чирков

И взвился выше облаков…

Вот через море, наконец,

Перелетел весны гонец

И увидал среди берез

На новом месте свой колхоз.

И ждал скворца в колхозе том

В любом дворе готовый дом.

И не скворечню, а… дворец

Облюбовал себе скворец!
***
Сидел отряд,

Пыхтел отряд

И сочинял

Отчет-доклад.

И каждый думал

Об одном:

Что отразить

В докладе том,

Как написать

Такой доклад,

Чтоб был вожатый

Горд и рад.

Один сказал:

— Вчера, друзья,

Локтями

Вытер парту я!

— А я тарелку

Облизал! —

Второй ему в ответ

Сказал.

— Захарий Димку

С ног свалил —

Обоих

Я водой облил…

— Намалевал я

На стене

То, что во сне

Приснилось мне…

— Как мел,

Учитель побелел,

Когда под партой

Я запел…

— Не я ли

Дедушке помог

Переступить

Через порог?! —

Вот так.

На ум пришли дела,

Которым

Не было числа.

Тут сразу все

Пошло на лад…

Готов отчет!

Готов доклад!

В нем сказано

Без пышных фраз

Про образцовый

Школьный класс.

И про сознательных

Ребят,

Что все

За чистотой следят,

И что рисуют,

И поют,

В обиду слабых

Не дают.

И помогают

Старикам

В пример другим

Ученикам…

Какой доклад!

Какой отчет!

Отряду — слава

И почет!

Вздохнул вожатый:

— Вот те на!

Из мухи

Сделали слона!..
***
Мы дружны

с печатным словом,

Если б не было его,

Ни о старом, ни о новом

Мы не знали 6 ничего!

Ты представь себе на миг,

Как бы жили мы без книг?

Что бы делал ученик,

Если не было бы книг,

Если б все исчезло разом,

Что писалось для детей:

От волшебных

добрых сказок

До веселых повестей?..

Ты хотел развеять скуку,

На вопрос найти ответ.

Протянул за

книжкой руку,

А ее на полке нет!

Нет твоей

любимой книжки

«Чипполино», например,

И сбежали,

как мальчишки,

Робинзон и Гулливер.

Нет, нельзя

себе представить,

Чтоб такой момент возник

И тебя могли оставить

Все герои детских книг.

От бесстрашного Гавроша

До Тимура и до Кроша

Сколько их, друзей ребят,

Тех, что нам добра хотят!

Книге смелой,

книге честной,

Пусть немного

в ней страниц,

В целом мире,

как известно,

Нет и не было границ.

Ей открыты все дороги,

И на всех материках

Говорит она на многих

Самых разных языках.

И она в любые страны

Через все века пройдет,

Как великие романы

«Тихий Дон» и

«Дон Кихот»!

Слава нашей

книге детской!

Переплывшей все моря!

И особенно советской

Начиная с Букваря!
***
Уже — конец.

Уже — петля на шее.

Толпятся палачи,

С убийством торопясь.

Но на мгновенье замерли злодеи,

Когда веревка вдруг оборвалась…

И партизан, под виселицей стоя,

Сказал с усмешкой

В свой последний час:

— Как и веревка, все у вас гнилое!

Захватчики!

Я презираю вас!..
***
Хотел иметь я птичку

И денег накопил,

И вот на птичьем рынке

Я Зяблика купил.

Сидел мой Зяблик в клетке

И зернышки клевал

И, как в лесу на ветке,

Все пел и распевал.

Ребята заходили

На Зяблика смотреть,

И каждому хотелось

Такого же иметь.

Я с Зябликом возился,

Хоть было много дел.

А через две недели

Певец мне надоел.

Однажды я за город

Уехал на три дня,

И он на это время

Остался без меня.

Когда же из деревни

Вернулся я домой,

Лежал в пустой кормушке

Голодный Зяблик мой.

Я спас его от смерти —

Я выходил его

И выпустил на волю

Живое существо.

Хотят ко дню рожденья

Мне подарить щенка,

Но я сказал: «Не надо!

Я не готов пока!»
***
Проснулся Лев и в гневе стал метаться,

Нарушил тишину свирепый, грозный рык —

Какой-то зверь решил над Львом поиздеваться:

На Львиный хвост он прицепил ярлык.

Написано: «Осел», есть номер с дробью, дата,

И круглая печать, и рядом подпись чья-то…

Лев вышел из себя: как быть? С чего начать?

Сорвать ярлык с хвоста?! А номер?! А печать?!

Еще придется отвечать!

Решив от ярлыка избавиться законно,

На сборище зверей сердитый Лев пришел.

«Я Лев или не Лев?» — спросил он раздраженно.

«Фактически вы Лев! — Шакал сказал резонно.-

Но юридически, мы видим, вы Осел!»

«Какой же я Осел, когда не ем я сена?!

Я Лев или не Лев? Спросите Кенгуру!»

«Да! — Кенгуру в ответ.- В вас внешне, несомненно,

Есть что-то львиное, а что — не разберу!..»

«Осел! Что ж ты молчишь?! — Лев прорычал в смятенье.

Похож ли я на тех, кто спать уходит в хлев?!»

Осел задумался и высказал сужденье:

«Еще ты не Осел, но ты уже не Лев!..»

Напрасно Лев просил и унижался,

От Волка требовал. Шакалу объяснял…

Он без сочувствия, конечно, не остался,

Но ярлыка никто с него не снял.

Лев потерял свой вид, стал чахнуть понемногу,

То этим, то другим стал уступать дорогу,

И как-то на заре из логовища Льва

Вдруг донеслось протяжное: «И-аа!»

Мораль у басни такова:

Иной ярлык сильнее Льва!
***
Я не знаю, как мне быть —

Начал старшим я грубить.

Скажет папа:

— Дверь открыта!

Притвори ее, герой! —

Я ему в ответ сердито

Отвечаю:

— Сам закрой!

За обедом скажет мама:

— Хлеб, лапуся, передай! —

Я в ответ шепчу упрямо:

— Не могу. Сама подай! —

Очень бабушку люблю,

Все равно — и ей грублю.

Очень деда обожаю,

Но и деду возражаю…

Я не знаю, как мне быть —

Начал старшим я грубить.

А они ко мне:

— Голубчик,

Ешь скорее! Стынет супчик!.. —

А они ко мне:

— Сыночек,

Положить еще кусочек? —

А они ко мне:

— Внучок,

Ляг, лапуся, на бочок!..

Я такое обращенье

Ненавижу, не терплю,

Я киплю от возмущенья

И поэтому грублю.

Я не знаю, как мне быть —

Начал старшим я грубить.

До того я распустился,

Что грублю я всем вокруг.

Говорят, от рук отбился.

От каких, скажите, рук?!
***
Зима приходит ненароком,

По всем статьям беря свое.

Она должна уж быть по срокам,

А вот, поди ж ты, — нет ее!

И вдруг, однажды, спозаранку,

Взглянул в оконное стекло

И видишь «скатерть-самобранку» —

Везде, вокруг, белым-бело…

Весна приходит постепенно:

В полях неслышно тает снег,

Побег из ледяного плена

Готовят тайно воды рек.

Уж по ночам не те морозы,

И вот уже летит скворец

В свой домик на стволе березы…

Пришла Весна. Зиме конец!

А за Весной приходит Лето,

За Летом Осень в свой черед,

И вновь Зима. И снова где-то

Весна торопится в поход.
***
Белой сирени

Большую корзину

Бережно вынесли

Из магазина.

Веткой душистой

Людей задевая,

Сняли корзину

С площадки трамвая.

В двери войдя,

Пронесли по палате,

На пол поставили

Возле кровати.

Утром сказали,

Что будет здоров

Красноармеец

Товарищ Петров.

Утром в контору

Районной больницы

Первая почта

Приходит с границы.

Пишут колхозники

И пограничники,

Пишут из школы

Ребята-отличники:

«Принял в атаке

Удар штыковой

Нашей заставы

Боец рядовой.

Он умирал,

Отдавая Отчизне

Все, до последней кровинки,

До жизни.

Будет ли раненый

Снова здоров —

Красноармеец

Товарищ Петров?»

«Будет! —

Хирург отвечает уверенно. —

Мы восстановим,

Что было потеряно.

Мы на дежурстве

И ночью и днем,

Мы его Родине нашей

Вернем.

Всем передайте:

Будет здоров

Красноармеец

Товарищ Петров».

Праздник сегодня

В районной больнице,

Всюду цветы

И веселые лица.

Это колхозники

И пограничники,

Это из школы

Ребята-отличники.

Двери навстречу

Гостям открываются —

В этой палате

Боец поправляется,

Письма диктует —

Несколько слов:

«Жив и здоров.

Пограничник Петров».
***
Вы послушайте, ребята,

Я хочу вам рассказать:

Родились у нас котята —

Их по счету ровно пять.

Мы решали, мы гадали:

Как же нам котят назвать?

Наконец мы их назвали:

РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ.

РАЗ — котенок самый белый,

ДВА — котенок самый смелый,

ТРИ — котенок самый умный,

А ЧЕТЫРЕ — самый шумный.

ПЯТЬ похож на ТРИ и ДВА —

Те же хвост и голова,

То же пятнышко на спинке,

Так же спит весь день в корзинке.

Хороши у нас котята —

РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ!

Заходите к нам, ребята,

Посмотреть и посчитать.
***
Ходят по морю кораблики

Без машин и без кают,

И никем не управляются,

И к земле не пристают.

Из окурков пушки сделаны,

Из бумаги — якоря.

Самый первый из корабликов

Называется «Заря».

Он от плаванья от дальнего

Весь до ниточки промок —

Самый первый из корабликов,

Папиросный коробок.

Взад-вперед по скользкой палубе

Ходит мокрый капитан,

Взад-вперед по мокрой палубе

Ходит черный таракан.

Он глядит, как волны катятся,

И усами шевелит,

Он скорей к ближайшей пристани

Кораблю пристать велит.

И плывут вперед кораблики,

И на каждом корабле

Капитану очень хочется

Поскорей пристать к земле.

И не знают на корабликах,

Что под солнцем, на жаре,

Это море скоро высохнет —

Станет сухо на дворе.
***
Она прислушивалась в страхе

К раскатам грома. И ждала…

Молчали две намокших птахи,

Прижавшись у ее ствола.

Зловеще молния сверкала

И озаряла свод небес, —

Казалось, что она искала

Ее, одну на целый лес.

Все лето грозовыми днями

Она той молнии ждала.

Бежать? Но ведь она корнями

К земле прикована была!

Ушла гроза. И ожил снова

В лесу нестройный гомон птиц.

И дышит влагой бор сосновый,

И меркнут сполохи зарниц.

А по коре сосны шершавой

Ползла смолистая слеза —

Сосна на страх имела право:

Могла и завтра быть гроза…
***
Малому было четырнадцать лет.

Малый вступил в комсомол.

Дали ему комсомольский билет,

Взял он его и пошел…

Малый учился, работал и рос,

Вот и в шинель он одет.

В этой шинели на фронт он принес

Свой комсомольский билет.

Не расставался он с ним никогда —

В годы удач и невзгод, —

Только однажды случилась беда:

Сбили его самолет.

Летчик в лесу, на чужой стороне,

Думает: «Есть пистолет,

Компас и карта со мной, и при мне

Мой комсомольский билет.

Мне пистолет не откажет в бою,

Смерти же я не боюсь —

Или погибну за землю свою,

Или к своим доберусь.

Карта поможет мне в трудном пути,

Компас покажет восток,

Как мне до линии фронта дойти

И по какой из дорог.

Совесть моя у меня на груди,

В левом кармане моем.

Совесть моя говорит мне: «Иди!

Вынесем. Не пропадем!»

Летчик прополз, пробежал и пролез

Мимо чужих патрулей.

Крышей надежной служил ему лес,

Спутником верным — ручей.

Ветер из сел до него доносил

Гарь и немецкую речь.

Месяц над пашнями свет свой гасил,

Чтобы его уберечь.

Летчик в пути бородою оброс.

Долго пришлось голодать.

Летчик за пачку простых папирос

Мог бы полжизни отдать…

Летчик вернулся в гвардейскую часть,

К чести полка своего.

Знали друзья: он не должен пропасть,

И поджидали его.

С летчиком вместе вернулся домой,

Вид потерявший и цвет,

Всех испытаний свидетель немой —

Вымокший, вытертый, но боевой

Наш комсомольский билет.
***
— Комары! Комары!

Вы уж будьте так добры,

Не кусайте вы меня

Столько раз средь бела дня!

Отвечали комары:

— Мы и так к тебе добры,

Ведь кусаем мы тебя,

Хоть до крови, но любя!
***
Объявленье у дверей:

«ВХОД ДЛЯ ПТИЦ И ДЛЯ ЗВЕРЕЙ».

Нарисован красный крест:

Заходи — Медведь не съест!

Прибежал Петух в аптеку:

— Здравствуй, Миша! Кукареку!

— Что вам, Петя-Петушок?

— Мне бы новый гребешок! —

Гусь вошел в аптеку боком,

Покосился правым оком:

— Засорился левый глаз.

Нет ли капелек у вас?

За Гусем Козел ввалился:

— Я, Топтыгин, отравился:

Съел прегорький корешок.

Дай послаще порошок!

Прихромал Барбос кудлатый:

— Кто за чем, а я за ватой!

Застудил я левый бок,

Под дождем вчера промок. —

Всем помочь Топтыгин хочет:

Он советует, хлопочет,

Кипятит из трав отвар…

Вдруг в окно влетел Комар!

Зарычал аптекарь Мишка:

— Почему влетел в окно? —

Отвечает Комаришка:

— А не все ли вам равно?

— Если было б все равно,

Все бы лазали в окно!

Видишь надпись у дверей:

«ВХОД ДЛЯ ПТИЦ И ДЛЯ ЗВЕРЕЙ»?

Комаришка пуще злится:

— А на что мне ваша дверь,

Если я еще не птица

И пока еще не зверь.

Разошелся не на шутку

Комаришка-Комарец.

Тут свой клюв раскрыла Утка,

И пришел ему конец…
***
По большаку, правее полустанка,

Идти пять верст — деревня Хуторянка.

Спервоначалу были хутора,

Да разрослись. И стали год за годом

Дружнее жить, богаче быть народом —

Деревней стали. Сорок два двора.

Вокруг луга — есть чем кормить скотину.

Густы леса — орешник да малина.

Всего хватает: и грибов и дров.

Сойдешь под горку, тут тебе речушка,

А там, глядишь, другая деревушка,

Но в той уже поменее дворов…

Живет народ, других не обижая,

От урожая и до урожая,

От снега до засушливой поры.

И у соседей хлебушка не просит.

И в пору сеет. В пору сено косит.

И в пору чинит старые дворы.

И землю под озимые боронит,

Гуляет свадьбы, стариков хоронит,

И песни молодежные поет,

Читает вслух газетные страницы…

За тридевять земель Москва-столица,

И дальний поезд до нее везет…

В родной деревне, третья хата с краю,

Другой судьбы себе не выбирая,

Полвека честной жизни прожила

Хохлова Груша. В тихой Хуторянке

Прошла в труде крестьянском жизнь крестьянки,

И не приметишь, как она прошла.

Здесь в девках бегала, здесь в хороводах пела,

Здесь на гулянках парня присмотрела,

Вошла к нему хозяйкой в бедный дом.

Здесь называлась Грушею-солдаткой,

Здесь тосковала, плакала украдкой,

Здесь вынянчила четверых с трудом.

Она порой сама недоедала,

Чтоб только детям досыта хватало,

Чтоб сытыми вставали от стола.

Она с утра к соседям уходила,

Белье стирала и полы скоблила —

В чужих домах поденщину брала.

Она порой сама недосыпала,

Ложилась поздно и чуть свет вставала,

Чтоб только четверым хватало сна.

И выросли хорошие ребята,

И стала им тесна родная хата,

И узок двор, и улица тесна.

Последнего она благословила,

Домой пришла, на скобку дверь закрыла,

Не раздеваясь села в уголок.

Стучали к ней — она не открывала,

До поздней ночи молча горевала —

Все плакала, прижав к лицу платок.

Она с людьми тоской не поделилась.

Никто не видел, как она молилась

За четверых крестьянских сыновей,

Которых не вернуть теперь до дому,

Которым жить на свете по-иному —

Не в Хуторянке, а в России всей…

…Она хранила у себя в комоде

Из Ленинграда письма от Володи,

Из Сталинграда письма от Ильи,

Одесские открытки от Андрея

И весточки от Гриши с батареи

Из Севастополя. От всей семьи.

В июньский полдень в тесном сельсовете

По радио — еще не по газете, —

Когда она услышала: «Война!» —

Как будто бы по сердцу полоснули,

Как села, так и замерла на стуле, —

О сыновьях подумала она.

Пришла домой. Тиха пустая хата.

Наседка квохчет, просят есть цыплята,

Стучит в стекло — не вырвется — пчела.

Четыре мальчика! Четыре сына!

И в этот день еще одна морщина

У добрых материнских глаз легла.

…Косили хлеб. Она снопы вязала

Без устали. Ей все казалось мало!

Быстрее надо! Жаль, не те года!

И солнце жгло, и спину ей ломило,

И мать-крестьянка людям говорила:

«Там — сыновья. И хлеб идет туда».

А сыновья писали реже, реже,

Но штемпеля на письмах были те же:

Одесса, Севастополь, Сталинград

И Ленинград, где старший сын Володя,

Работая на Кировском заводе,

Варил ежи для нарвских баррикад.

Когда подолгу почты не бывало,

Мать старые конверты доставала,

Читала письма, и мечталось ей:

Нет на земле честнее и храбрее,

Нет на земле сильнее и добрее

Взращенных ею молодых парней.

Тревожные в газетах сводки были,

И люди об Одессе говорили,

Как говорят о самом дорогом.

Старушка мать — она за всем следила —

Шептала ночью: «Где же наша сила,

Чтоб мы могли расправиться с врагом?»

О, как она бессонными ночами

Хотела повидаться с сыновьями,

Пусть хоть разок, пусть, провожая в бой,

Сказать бойцу напутственное слово.

Она ведь ко всему теперь готова —

К любой беде и горести любой.

Но не могло ее воображенье

Представить город в грозном окруженье,

Фашистских танков черные ряды,

К чужой броне в крови прилипший колос.

Не слышала она Андрея голос:

«Я ранен… мама… пить… воды… воды».

Пришел конверт. Еще не открывала,

А сердце матери уже как будто знало…

В углу листка — армейская печать…

Настанет день, Одесса будет наша,

Но прежних строчек: «Добрый день, мамаша!» —

Ей никогда уже не получать…

…Глаза устали плакать — стали суше,

Со временем тоска и горе глуше.

Дров запасла — настали холода.

Шаль распустила — варежки связала,

Потом вторые, третьи… Мало, мало!

Побольше бы! Они нужны туда!

Все не было письма из Ленинграда.

И вдруг она услышала: «Блокада».

Тревожно побежала в сельсовет,

Секретаря знакомого спросила.

Тот пояснил… Опять душа заныла,

Что от Володи писем нет и нет.

Пекла ли хлеб, варила ли картошку,

Все думала: «Послать бы хоть немножко.

За тыщу верст сама бы понесла!»

И стыли щи, не тронутые за день:

Вся в думах о голодном Ленинграде,

Старуха мать обедать не могла.

Она была и днем и ночью с теми,

Кто день и ночь, всегда, в любое время,

Работал, защищая Ленинград,

И выполнял военные заданья

Ценой бессонницы, недоеданья —

Любой ценой, как люди говорят…

…Опять скворцы в скворечни прилетели,

И ожил лес под солнышком апреля,

И зашумели вербы у реки…

Из Севастополя прислал письмо Григорий:

«Воюем, мать, на суше — не на море.

Вот как у нас дерутся моряки!»

Она письмо от строчки и до строчки

Пять раз прочла, потом к соседской дочке

Зашла и попросила почитать.

Хоть сотню раз могла она прослушать,

Что пишет сын про море и про сушу

И про свое уменье воевать.

И вдруг за ней пришли из сельсовета.

В руках у председателя газета:

— Смотри-ка, мать, на снимок. Узнаешь? —

Взглянула только: «Сердце, бейся тише!

Он! Родненький! Недаром снился! Гриша!

Ну до чего стал на отца похож!»

Собрали митинг. Вызвали на сцену

Героя мать — Хохлову Аграфену.

Она к столу сторонкой подошла

И поклонилась. А когда сказали,

Что Гришеньке Звезду Героя дали, —

Заплакала. Что мать сказать могла?..

…Шла с ведрами однажды от колодца,

Подходит к дому — видит краснофлотца.

Дух захватило: Гриша у крыльца!

Подходит ближе, видит: нет, не Гриша —

В плечах поуже, ростом чуть повыше

И рыженький, веснушчатый с лица.

— Вы будете Хохлова Аграфена? —

И трубочку похлопал о колено.

— Я самая! Входи, сынок, сюда! —

Помог в сенях поднять на лавку ведра,

Сам смотрит так улыбчиво и бодро —

Так к матери не входят, коль беда.

А мать стоит, глядит на краснофлотца,

Самой спросить — язык не повернется,

Зачем и с чем заехал к ней моряк.

Сел краснофлотец: — Стало быть, мамаша,

Здесь ваша жизнь и все хозяйство ваше!

Как управляетесь одна? Живете как?

Мне командир такое дал заданье:

Заехать к вам и оказать вниманье,

А если что — помочь без лишних слов.

— Ты не томи, сынок! Откуда, милый?

И кто послал-то, господи помилуй?

— Герой Союза старшина Хохлов!

Как вымолвил, так с плеч гора свалилась,

Поправила платок, засуетилась:

— Такой-то гость! Да что же я сижу?

Вот горе-то! Живем не так богато —

В деревне нынче с водкой плоховато,

Чем угостить, ума не приложу!

Пьет краснофлотец чай за чашкой чашку;

Распарился, хоть впору снять тельняшку,

И, вспоминая жаркие деньки,

Рассказывает складно и толково.

И мать в рассказ свое вставляет слово:

— Вот как у нас дерутся моряки!

— Нас никакая сила не сломила.

Не описать, как людям трудно было,

А все дрались — посмотрим, кто кого!

К самим себе не знали мы пощады,

И Севастополь был таким, как надо.

Пришел приказ — оставили его…

— А Гриша где? — Теперь под Сталинградом,

В морской пехоте. — Значит, с братом рядом?

Там у меня еще сынок, Илья.

Тот в летчиках, он у меня крылатый.

Один — рабочий, три ушли в солдаты. —

Моряк в ответ: — Нормальная семья!

Она его накрыла одеялом,

Она ему тельняшку постирала,

Она ему лепешек напекла,

Крючок ослабший намертво пришила,

И за ворота утром проводила,

И у ворот, как сына, обняла…

…В правлении колхоза на рассвете

Толпились люди. Маленькие дети

У матерей кричали на руках.

Ребята, что постарше, не шумели,

Держась поближе к матерям, сидели

На сундучках, узлах и узелках…

Они доехали. А многие убиты —

По беженцам стреляли «мессершмитты»,

И «юнкерсы» бомбили поезда.

Они в пути тяжелом были долго,

За их спиной еще горела Волга,

Не знавшая такого никогда.

Теперь они в чужом селе, без крова.

Им нужен кров и ласковое слово.

И мать солдатская решила: «Я — одна…

Есть у меня картошка, есть и хата,

Возьму семью, где малые ребята,

У нас у всех одна беда — война».

Тут поднялась одна из многих женщин

С тремя детьми, один другого меньше,

Три мальчика. Один еще грудной.

— Как звать сынка-то? — Как отца, — Анисим.

Сам на войне, да нет полгода писем…

— Ну, забирай узлы, пойдем со мной!

И стали жить. И снова, как бывало,

Она пеленки детские стирала,

Опять повисла люлька на крюке…

Все это прожито, все в этой хате было,

Вот так она ребят своих растила,

Тоскуя о солдате-мужике.

***

В большой России, в маленьком селенье,

За сотни верст от фронта, в отдаленье,

Но ближе многих, может быть, к войне,

Седая мать по-своему воюет,

И по ночам о сыновьях тоскует,

И молится за них наедине.

Когда Москва вещает нам: «Вниманье!

В последний час… « — и затаив дыханье

Мы слушаем про славные бои

И про героев грозного сраженья, —

Тебя мы вспоминаем с уваженьем,

Седая мать. То — сыновья твои!

Они идут дорогой наступленья

В измученные немцами селенья,

Они освобождают города

И на руки детишек поднимают;

Как сыновей, их бабы обнимают.

Ты можешь, мать, сынами быть горда!

И если иногда ты заскучаешь,

Что писем вот опять не получаешь,

И загрустишь, и дни начнешь считать,

Душой болеть — опять Илья не пишет,

Молчит Володя, нет вестей от Гриши,

Ты не грусти. Они напишут, мать!
***
Мальчик с девочкой дружил,

Мальчик дружбой дорожил.

Как товарищ, как знакомый,

Как приятель, он не раз

Провожал ее до дома,

До калитки в поздний час.

Очень часто с нею вместе

Он ходил на стадион.

И о ней как о невесте

Никогда не думал он.

Но родители-мещане

Говорили так про них:

«Поглядите! К нашей Тане

Стал захаживать жених!»

Отворяют дверь соседи,

Улыбаются: «Привет!

Если ты за Таней, Федя,

То невесты дома нет!»

Даже в школе! Даже в школе

Разговоры шли порой:

«Что там смотрят в комсомоле?

Эта дружба — ой-ой-ой!»

Стоит вместе появиться,

За спиной уже: «Хи-хи!

Иванов решил жениться,

Записался в женихи!»

Мальчик с девочкой дружил,

Мальчик дружбой дорожил.

И не думал он влюбляться

И не знал до этих пор,

Что он будет называться

Глупым словом «ухажер»!

Чистой, честной и открытой

Дружба мальчика была.

А теперь она забыта!

Что с ней стало? Умерла!

Умерла от плоских шуток,

Злых смешков и шепотков,

От мещанских прибауток

Дураков и пошляков.
***
Живет на свете людоед,

Разбойник и злодей,

Он вместо каши и котлет

Привык на завтрак и обед

Есть маленьких детей.

Но и детей он ест не всех,

Совсем не всех подряд.

Он выбирает только тех,

Которые шалят.

Но ты не бойся, мой малыш,

И днем и в час ночной,

Когда ты спишь, когда шалишь,

Я рядом. Ты со мной!
***
Вот ящик.

Расстаться я с ним не могу:

Любимые вещи

Я в нем берегу.

Орехи

Такие, что их нипочем

Нельзя расколоть

Ни одним кирпичом.

Свисток.

Я не слышал такого свистка!

Я сам его вырезал

Из тростника.

Я каждое утро

Его мастерил,

Мой ножик со мной

Выбивался из сил.

Однажды

Я к берегу моря пошел,

Я в море купался

И камень нашел.

Пусть все говорят мне,

Что камень — пустяк.

Я твердо уверен,

Что это не так.

Но больше всего

Из любимых вещей

Горжусь я

Железной стамеской своей.

Знакомый столяр

Мне ее подарил.

Он ею работал

И трубку курил.
***
Я шел по снежной целине,

Легко и трудно было мне,

И за спиною у меня

Ложилась свежая лыжня.

Через полянки, по кустам,

На горку здесь, под горку там —

Я шел на лыжах полчаса.

И вдруг услышал голоса!

И вижу: справа от меня —

Другая свежая лыжня…

И я подумал:

«Догоню!»

И перешел на ту лыжню.

Я встал на новую лыжню —

И вышел я к большому пню…

Опять бегу я по кустам,

На горку здесь, под горку там —

И выхожу к тому же пню,

На ту же самую лыжню…

И так весь день,

и так весь день:

Лыжня и пень!

Лыжня и пень!

Ну что за хитрая лыжня:

Весь день дурачила меня!
***
В новом лифте ехал Саша

На тринадцатый этаж.

Вместе с ним на том же лифте

Ехал синий Карандаш.

Поднимается кабина

На тринадцатый этаж,

А на стенке той кабины

Что-то пишет Карандаш.

Пообедал дома Саша,

Вызвал лифт — спускаться вниз,

Лифт в пути остановился

И над шахтою повис.

Мальчик Саша в новом лифте

Оказался взаперти —

Лифт стоит, и он не хочет

Дальше мальчика везти.

Нажимал на кнопки Саша,

«Помогите-е!»- голосил,

Проходящих мимо лифта

Вызвать мастера просил.

Наконец лифтер явился

(Он обедать уходил),

Из кабины, как из плена,

Сашу он освободил.

Но теперь, как только Саша

В лифт пытается войти,

Тот ни вверх, ни вниз не хочет

Одного его везти.

К сожаленью, есть немало

Всяких Шуриков и Саш,

У которых не по делу

Пишет синий Карандаш!
***
Простой бумаги свежий лист!

Ты бел как мел. Не смят и чист.

Твоей поверхности пока

Ничья не тронула рука.

Чем станешь ты? Когда, какой

Исписан будешь ты рукой?

Кому и что ты принесешь:

Любовь? Разлуку? Правду? Ложь?

Прощеньем ляжешь ли на стол?

Иль обратишься в протокол?

Или сомнет тебя поэт,

Бесплодно встретивший рассвет?

Нет, ждет тебя удел иной!

Однажды карандаш цветной

Пройдется по всему листу,

Его заполнив пустоту.

И синим будет небосвод,

И красным будет пароход,

И черным будет в небе дым,

И солнце будет золотым!
***
Лиса приметила Бобра:

И в шубе у него довольно серебра,

И он один из тех Бобров,

Что из семейства мастеров,

Ну, словом, с некоторых пор

Лисе понравился Бобер!

Лиса ночей не спит: «Уж я ли не хитра?

Уж я ли не ловка к тому же?

Чем я своих подружек хуже?

Мне тоже при себе пора

Иметь Бобра!»

Вот Лисонька моя, охотясь за Бобром,

Знай вертит перед ним хвостом,

Знай шепчет нежные слова

О том, о сем…

Седая у Бобра вскружилась голова,

И, потеряв покой и сон,

Свою Бобриху бросил он,

Решив, что для него, Бобра,

Глупа Бобриха и стара…

Спускаясь как-то к водопою,

Окликнул друга старый Еж:

«Привет, Бобер! Ну, как живешь

Ты с этой… как ее… с Лисою?»

«Эх, друг!- Бобер ему в ответ.-

Житья-то у меня и нет!

Лишь утки на уме у ней да куры:

То ужин — там, то здесь — обед!

Из рыжей стала черно-бурой!

Ей все гулять бы да рядиться,

Я — в дом, она, плутовка,- в дверь.

Скажу тебе, как зверю зверь:

Поверь,

Сейчас мне впору хоть топиться!..

Уж я подумывал, признаться,

Назад к себе — домой податься!

Жена простит меня, Бобра,-

Я знаю, как она добра…»

«Беги домой,- заметил Еж,-

Не то, дружище, пропадешь!..»

Вот прибежал Бобер домой:

«Бобриха, двери мне открой!»

А та в ответ: «Не отопру!

Иди к своей Лисе в нору!»

Что делать? Он к Лисе во двор!

Пришел. А там — другой Бобер!

Смысл басни сей полезен и здоров

Не так для рыжих Лис, как для седых Бобров!
***
Тяжелые росли сады

И в зной вынашивали сливы,

Когда ворвался в полдень ливень

Со всей стремительностью молний

В паденье грома и воды.

Беря начало у горы,

Он шел, перекосив пространства;

Рос и свое непостоянство,

Перечеркнув стволы деревьям,

Нес над плетнями во дворы.

Он шел, касаясь тополей,

На земли предъявляя право,

И перед ним ложились травы,

И люди отворяли окна,

И люди говорили: «Ливень,

Необходимый для полей!»

Он шел качаясь.

Перед ним

Бежали пыльные дороги,

Вставали ведра на пороге;

Хозяйка выносила фикус,

В пыли казавшийся седым.

Рожденный под косым углом,

Он шел как будто в наступление

На мир,

На каждое селенье,

И каждое его движенье

Сопровождал весомый гром.

Давила плотность облаков,

Дымились теплые болота,

Полями проходила рота,

И за спиной у пехотинцев

Вода стекала со штыков.

Он шел на пастбища, и тут

Он вдруг иссяк, и стало слышно,

Как с тополей сперва на крыши

Созревшие слетают капли,

Просвечивая на лету.

И ливня не вернуть назад,

И снова на заборах птицы,

И только в небе над станицей

На фюзеляже самолета

Еще не высохла гроза.
***
Как-то летом, на лужайке,

Очень умный Майский Жук

Основал для насекомых

Академию наук.

Академия открыта!

От зари и до зари

Насекомые лесные

Изучают буквари:

А — Акула, Б — Берёза,

В — Ворона, Г — Гроза…

— Шмель и Муха, не жужжите!

Успокойся, Стрекоза!

Повторяйте, не сбивайтесь:

Д — Дорога, Е — Енот…

Повернись к доске, Кузнечик!

Сел ты задом наперёд!

Ж — Журавль или Жаба,

3 — Забор или Змея…

— Не смеши Клопа, Комарик,

Пересядь от Муравья!

И — Иголка, К — Крапива,

Л — Личинка, Липа, Луг…

— Ты кому расставил сети?

Убирайся, злой Паук!

М — Медведь, Мышонок, Море.

Н — Налим, а О — Олень…

— В академию не ходят

Те, кому учиться лень!

П — Петрушка,

Р — Ромашка,

С — Сучок или Сморчок…

— Таракан, не корчи рожи!

Не подсказывай, Сверчок!

Т — Травинка, У — Улитка,

Ф — Фиалка, Х — Хорёк…

— После первой перемены

Мы продолжим наш урок!

Учат азбуку букашки,

Чтобы грамотными стать,

Потому что это мало —

Только ползать и летать!
***
За мною следом ходит тень,

Куда бы я ни шёл.

Сажусь к столу, всегда со мной

Садится тень за стол.

Она такая же, как я

От головы до ног.

И повторяет каждый шаг

И каждый мой прыжок.

В пути отстанет вдруг она,

А то пойдёт вперёд,

То, сразу сделавшись худой,

Куда-то пропадёт.

То дорастёт до потолка

За несколько минут.

А дети, почему они

Так медленно растут?

Ходить по свету без меня,

Должно быть, страшно ей?

А я не смог бы так ходить

За матерью своей!

И даже игры от меня

Она переняла.

Сама же ни одной игры

Придумать не могла!

Я раз проснулся раньше всех

На целых два часа

И вышел в сад, пока ещё

Не высохла роса.

Но тень за мною не пошла:

Был сер осенний день.

До ночи в складках простыни

Спала лентяйка тень.
***
Говорило Море Туче,

Той, что ливень пролила:

— Эй ты, Туча! Что ж ты лучше

Места выбрать не могла?

Отвечала Морю Туча:

— Я у всех морей в долгу!

И сегодня выпал случай:

Расплатилась чем могу!
***
Я сегодня сбилась с ног —

У меня пропал щенок.

Два часа его звала,

Два часа его ждала,

За уроки не садилась

И обедать не могла.

В это утро

Очень рано

Соскочил щенок с дивана,

Стал по комнатам ходить,

Прыгать,

Лаять,

Всех будить.

Он увидел одеяло —

Покрываться нечем стало.

Он в кладовку заглянул —

С медом жбан перевернул.

Он порвал стихи у папы,

На пол с лестницы упал.

В клей залез передней лапой,

Еле вылез

И пропал…

Может быть, его украли,

На веревке увели,

Новым именем назвали,

Дом стеречь

Заставили?

Может, он в лесу дремучем

Под кустом сидит колючим,

Заблудился,

Ищет дом,

Мокнет, бедный, под дождем?

Я не знала, что мне делать.

Мать сказала:

— Подождем.

Два часа я горевала,

Книжек в руки не брала,

Ничего не рисовала,

Все сидела и ждала.

Вдруг

Какой-то страшный зверь

Открывает лапой дверь,

Прыгает через порог…

Кто же это?

Мой щенок.

Что случилось,

Если сразу

Не узнала я щенка?

Нос распух, не видно глаза,

Перекошена щека,

И, впиваясь, как игла,

На хвосте жужжит пчела.

Мать сказала: — Дверь закрой!

К нам летит пчелиный рой.

Весь укутанный,

В постели

Мой щенок лежит пластом

И виляет еле-еле

Забинтованным хвостом.

Я не бегаю к врачу —

Я сама его лечу.
***
В Казани он — татарин,

В Алма-Ате — казах,

В Полтаве — украинец

И осетин — в горах.

Он в тундре — на оленях,

В степи — на скакуне,

Он ездит на машинах,

Он ходит по стране.

Живёт он в каждом доме,

В кибитке и в избе,

Ко мне приходит в гости,

Является к тебе.

Он с компасом в кармане

И с глобусом в руках,

С линейкою под мышкой,

Со змеем в облаках.

Он летом — на качелях,

Зимою — на коньках,

Он ходит на ходулях

И может на руках.

Он ловко удит рыбу

И в море и в реке

В Балтийском и в Каспийском,

В Амуре и в Оке.

Он лётчик-испытатель

Стремительных стрекоз,

Он физик и ботаник,

Механик и матрос.

Его дворцы в столицах,

Его Артек в Крыму.

Всё будущее мира

Принадлежит ему!

Он честен и бесстрашен

На суше и в воде

Товарища и друга

Не бросит он в беде.

Он гнёзд не разоряет,

Не курит и не врёт,

Не виснет на подножках,

Чужого не берёт.

Он красный галстук носит,

Ребятам всем в пример.

Он — девочка, он — мальчик,

Он — юный пионер!

В трамвай войдёт калека,

Старик войдёт в вагон

И старцу и калеке

Уступит место он.
***
Ты зайдёшь в любую хату,

Ты заглянешь в дом любой

Всем, чем рады и богаты,

Мы поделимся с тобой.

Потому что в наше время,

В дни войны, в суровый год,

Дверь открыта перед всеми,

Кто воюет за народ.

Кто своей солдатской кровью

Орошает корни трав

У родного Приднепровья,

У донецких переправ.

Никакое расстоянье

Между нами в этот час

Оторвать не в состоянье,

Разлучить не в силах нас.

Ты готовил пушки к бою,

Ты закапывался в снег

В Сталинграде был с тобою

Каждый русский человек.

Ты сражался под Ростовом,

И в лишеньях и в борьбе

Вся Россия добрым словом

Говорила о тебе.

Ты вступил на Украину,

Принимая грудью бой,

Шла, как мать идёт за сыном,

Вся Россия за тобой.

Сколько варежек связали

В городах и на селе,

Сколько валенок сваляли,

Только был бы ты в тепле.

Сколько скопленных годами

Трудовых своих рублей

Люди честные отдали,

Только стал бы ты сильней.

Землю эту, нивы эти

Всей душой своей любя,

Как бы жили мы на свете,

Если б не было тебя? !
***
Привезли в подарок Кате

Заграничный сувенир —

Удивительное платье!

Отражен в нем целый мир.

Вкривь и вкось десятки слов —

Все названья городов:

«ЛОНДОН», «ТОКИО», «МОСКВА»

Это только рукава!

На спине: «МАДРИД», «СТАМБУЛ»,

«МОНРЕАЛЬ», «ПАРИЖ», «КАБУЛ».

На груди: «МАРСЕЛЬ», «МИЛАН»,

«РИМ», «ЖЕНЕВА», «ТЕГЕРАН».

По подолу, сверху вниз:

«СИНГАПУР», «БРЮССЕЛЬ», «ТУНИС»,

«ЦЮРИХ», «НИЦЦА», «ВЕНА», «БОНН»

«КОПЕНГАГЕН», «ЛИССАБОН».

Как наденешь это платье,

Все пытаются пристать.

Все подходят: — Здравствуй, Катя!

Можно платье почитать?

Что ответить на вопрос?

Катя сердится до слез.

А мальчишки Кате вслед:

— Вы — учебник или нет?!

Ну а модницы-подружки,

Что завидуют друг дружке,

Те торопятся спросить:

— Дашь нам платье поносить?

Только папа хмурит взгляд,

Сувениру он не рад:

— Это просто ерунда,

Вперемешку города:

Тут — Бомбей, а Дели — там?!

Рядом с Дели Амстердам?!

Если это заучить,

Можно двойку получить!
***
В синем море на просторе

Ходят волны круглый год.

День и ночь, с волнами споря,

Шел советский пароход.

Капитан — старик усатый,

Молодые моряки…

В темном трюме груз богатый:

Бочки, ящики, тюки.

Пароход винтами крутит

Далеко от берегов.

В чистой маленькой каюте

Едет Миша Корольков.

Миша слушает, не спит:

Это — палуба скрипит,

Это — сильные машины

С непогодой спор ведут.

Проводила мама сына:

Мама — там,

А Миша — тут.

Мама ночи не спала:

Шила, штопала, пекла.

Собрала и уложила,

Ничего не позабыла.

И на пристань привела

И сказала: — Вот сынишка.

Довезите. Добрый путь! —

Капитан сказал: — Парнишку

Довезем уж как-нибудь! —

Мама вынула платок:

— До свидания, сынок! —

Пароход увозит Мишу

В славный порт Владивосток.

В небе ветер гонит тучи,

В небе — молния и гром.

С каждым часом волны круче:

Вот одна идет, как дом,

А за ней уже другая

Из морских глубин встает,

Как игрушку, поднимая,

Как игрушку, опуская

Настоящий пароход.

И по палубе широкой

Не пройти, не проползти —

Там волной, как дом, высокой

Все смывается с пути.

И в столовой и в гостиной

Перекошены картины.

Чай не держится в стакане,

И обед не лезет в рот.

Где-то в Тихом океане

Так и носит пароход.

Миша слушает, не спит:

Это — палуба скрипит,

Что-то стонет под ногами,

Что-то воет, как в трубе.

Миша думает о маме

И немножко о себе.

Мише кажется, как будто

Ходят стены, ходит пол.

Дверь открылась, и в каюту

С фонарем моряк вошел,

Одеяло сдернул с Миши:

— Одевайся и не трусь! —

Отвечает Миша: — Слышу.

Одеваюсь, не боюсь!

Вот как будто все готово,

Красный галстук лег на грудь.

Капитан сказал сурово:

— Застегнуться не забудь!

Миша думает: «Беда!

Пропадем! Кругом вода!»

Капитан сказал: — Спокойно!

Все в порядке. Ерунда!

Мы нигде не пропадали,

Хуже в штормы попадали!

***

С каждым часом волны ниже,

Ветер тише, дальше гром.

С каждым часом берег ближе,

Различаемый с трудом.

Над притихшею водой

Светит месяц молодой.

Капитан, как видно, очень

Чем-то важным озабочен.

Капитан стоит с биноклем

И тревожно вдаль глядит…

Все устали, все промокли.

Что-то будет впереди?

Мише сразу стало страшно:

Здесь японская вода,

Здесь чужие, здесь не наши

Люди, горы, города.

«Мы спаслись от непогоды,

Мы вошли в чужие воды,

Мы должны к земле пристать,

У земли на якорь стать.

Неужели в эту ночь

Нам откажутся помочь?»

На торговом пароходе

Над кормой советский флаг.

Пароход в залив заходит.

Где-то слышен лай собак.

На советском пароходе

Под ружьем чужой отряд.

По каютам люди ходят,

По-японски говорят.

В трюме, щелкая замками,

Отпирают сундуки.

Там японскими штыками

Рвут советские тюки,

Бочки, ящики вскрывают,

Документы проверяют.

Весь, как сморщенная слива,

И на все на свете зол,

Сам полковник Мурасива

Составляет протокол.

Моряки стоят суровы

Перед новою бедой.

Рядом с Мишей Корольковым

Капитан — старик седой.

Мурасива губы вытер,

Подбородок почесал.

— Здесь по-русски подпишите!

Капитан

Не подписал…

Миша слушает, молчит,

Сердце Мишино стучит.

Под тужуркою у Миши

Красный галстук на груди.

Сердце, тише, тише, тише…

Что-то будет впереди?

Вот его к столу подводят,

И уже издалека

Мурасива глаз не сводит

С пионерского значка.

— Что за птица?

— Я — отличник.

— Что такое? Кто отец?

— На заставе пограничник,

Красной Армии боец!

Два жандарма пошатнулись,

Два других переглянулись,

Мурасива побелел,

Встал со стула, снова сел.

— Снять с него проклятый галстук!

Руки за спину ему! —

Пионер не испугался:

— Красный галстук не сниму!

Два жандарма пошатнулись,

Два других переглянулись.

Мурасива приподнялся,

Спотыкнулся сгоряча.

И сорвали с Миши галстук

Два жандарма-силача.

В облаках чужое солнце.

За тюрьмой сады цветут.

Два солдата — два японца —

Мишу по двору ведут.

Скрип ступенек. Лязг затворов.

Визг несмазанной петли.

Провели по коридору,

Молча в комнату ввели,

По команде подтянулись,

Повернулись, вышли вон…

Офицер сидит на стуле.

Справа, слева — телефон.

Он сидит, похож на краба,

Полицейский чин из штаба,

И за стеклами очков

Что-то вроде червячков.

Он встает навстречу Мише

(Даже Миша ростом выше):

— Здравствуй, Миша Корольков

Из страны большевиков!

Смотрит хитрыми глазами.

За стеной солдаты ждут.

Миша вспомнил вдруг о маме:

Мама — там,

А Миша — тут.

Там — родные лес и горы,

Над поселком воздух чист.

Здесь — опущенные шторы

И стоит живой фашист.

Офицер подходит к Мише,

Прямо в ухо Мише дышит:

— Если будем мы друзьями,

Если будешь молодцом,

Ты опять вернешься к маме,

Снова встретишься с отцом…

Начинается допрос.

Миша слушает вопрос:

— Ты живешь на Сахалине,

На советской половине.

Сколько вас, учеников, —

Следопытов и стрелков?

— Шестью восемь — сорок восемь,

Пятью девять — сорок пять…

Умножаем, переносим —

Невозможно сосчитать!

Офицер подходит к Мише,

Стиснув зубы. Миша слышит:

— За хорошие ответы

В правом ящике стола

Приготовлены конфеты,

Шоколад и пастила.

За такие же, как эти,

Принесут ремни и плети!

Продолжается допрос,

Миша слушает вопрос:

— Если каждый пионер

Кончит школу, например,

Кем захочет мальчик быть? —

Миша быстро отвечает:

— В Красной Армии служить!

— Если ночью месяц в тучах

И дороги не найти,

По какой тропинке лучше

Нам к заставе подойти?

Ты расскажешь — мы запишем.

Нас не слышат — мы вдвоем.

И тогда ответил Миша:

— Мы своих не выдаем!

Офицер зовет солдат,

Сам съедает шоколад.

— Мы под розгами заставим

Пионера дать ответ!

— Не скажу пути к заставе!

Нет! Нет! Нет!

***

Крысы возятся в соломе,

Дверь какая-то скрипит.

Далеко в знакомом доме

Мама бедная не спит.

На далеком Сахалине

Мама думает о сыне:

«Где он? Что с ним? Отчего

Нету писем от него?»

Рыбаки выходят в море,

Ветер гонит рыбаков,

На посту стоит в дозоре

Пограничник Корольков.

Звезды ярче. Месяц выше.

Папа думает о Мише:

«Где он? Что с ним? Почему

Не приехал сын к нему?»

В этот час по коридору

Мишу за руки вели.

Глухо щелкнули затворы.

Мишу бросили. Ушли.

Сухо в грязном кувшине:

Нет ни капельки на дне.

В паутине дверь и стены,

Под ногами пол, как лед…

«Кто спасет меня из плена?

Кто домой меня вернет?»

***

Отдыхают мостовые,

И трамваи не звенят.

Тихой ночью постовые

Наш ночной покой хранят.

Под Москвой, у самолетов,

На посту стоит боец.

Вот кремлевские ворота,

За воротами — дворец.

На столе вода в графине,

Лампы светлые горят.

О далеком Сахалине

Здесь сегодня говорят.

О советском пароходе,

О команде моряков

И о том, что на свободе

Будет Миша Корольков.

Не случится с ним несчастья,

Пионер домой придет:

На глазах Советской власти

Человек не пропадет!

Дует ветер, сушит сети

На песчаном берегу.

Дровосеки на рассвете

Пробиваются в тайгу.

Чайки носятся над пеной

Голубых соленых вод.

Возвращается из плена

Наш советский пароход.

В чисто убранной каюте

Тихо тикают часы.

Пароход винтами крутит.

Капитан за чаем шутит,

Улыбается в усы.

Боцман шуткой отвечает,

Боцман радио включает…

Миша думает: «Живу!

И на Родину плыву!»

Сердце, тише, тише, тише…

Миша слушает Москву.

С каждым часом ближе, ближе

Славный порт Владивосток.

Там прибой волнами лижет

Золотой морской песок.

Оттопыривая губы,

В трубы дуют трубачи.

В золотых от солнца трубах

Отражаются лучи.

Город флагами украшен —

Моряки вернулись наши.

Прямо в порт валит народ

Посмотреть на пароход.

Все в порядке. Все здоровы.

Все приехали домой!

Рядом с Мишей Корольковым

Капитан стоит седой.

Миша сходит вниз по трапу,

Видит маму, видит папу.

Миша видит: мама плачет,

Не стесняясь никого.

Миша знает: это значит —

Мама рада за него.

Вид у папы боевой:

Сразу видно — часовой!

А кругом — родные горы,

Сопки, реки и поля.

Здравствуй, наш советский город

И советская земля!
***
Женя празднует рожденье —

Юбиляру восемь лет!

Подарили гости Жене:

Пушку, танк и пистолет.

И, совсем как настоящий,

Как бывает у солдат, —

Черный, новенький, блестящий,

С круглым диском автомат.

Гости кушали ватрушки,

Женя в комнате играл —

Он военные игрушки

По частичкам разбирал.

— Что же ты наделал, Женя?!

Все сломал? Какой кошмар!..

— У меня разоруженье! —

Громко крикнул юбиляр.
***
Богатая старуха

В одной стране жила.

Богатая старуха

Внезапно умерла.

Остался без хозяйки,

Угрюм и одинок,

Такой же, как хозяйка,

Породистый Бульдог.

Имела та старуха

Племянников родных,

А также, по закону,

Наследников иных.

Имела та старуха

Солидный капитал…

Когда ж делить наследство

Заветный час настал, —

Наследники узнали,

К позору своему,

Что все — увы! — досталось

Бульдогу одному!

Не могут адвокаты

За это отвечать:

Законно завещанье —

Есть подпись и печать.

Старуха перед смертью

Составила его.

Она озолотила

Любимца своего!

Зачем собаке деньги?

Ходить в универмаг?

Бывают разве деньги

У кошек и собак?

Но стал миллионером

Осиротевший пес,

И стал еще курносей

Его курносый нос.

Согласно завещанью,

Живет при нем слуга.

Он ездит с ним на гонки.

На регби, на бега.

Квартира в самом центре —

На Пятой авеню.

Шеф-повар составляет

На каждый день меню:

На завтрак — сыр голландский,

Сардельки — на обед,

На ужин — фрикадельки,

Сардинки и паштет…

Он ездит на курорты —

Здоровье бережет,

По средам парикмахер

«Под бокс» его стрижет.

Есть у Бульдога вилла,

И новый «кадиллак»,

И сшитый у портного

Собачий черный фрак.

Он ходит на приемы

И там коктейли пьет.

Знакомых собачонок

Уже не узнает!

Он в клуб миллионеров

Записан как банкир.

У них он научился

Рычать при слове «мир».

Печатают газеты

С Бульдогом интервью,

Бульдог в них излагает

Позицию свою.

Собачью точку зренья

На космос, на прогресс…

Среди капиталистов

Бульдог имеет вес.

Влиятельной фигурой

Он в мире денег стал…

Чего не может только

Наделать капитал!
***
Я был знаком

С одним быком,

Когда в деревне жил,

С людьми он дружбы не искал,

Детей к себе не подпускал.

А вот со мной дружил!

Да, да! Не знаю почему

Я чем-то нравился ему:

Когда меня встречал,

Он на меня, как на врага,

Не выставлял свои рога,

А дружески мычал.

Бывало, выйдешь на лужок

И позовешь его: — Дружок! —

А он в ответ: — Иду-у-у! —

И сам действительно идет

И не спеша губами рвет

Ромашки на ходу.

За лето я к нему привык,

И это был мой личный бык!

Пять лет прошло с тех пор.

Не знаю я, что с ним теперь

И с кем он дружит, грозный зверь

По кличке «Метеор»…
***
По большаку, правее полустанка,

Идти пять верст — деревня Хуторянка.

Спервоначалу были хутора,

Да разрослись. И стали год за годом

Дружнее жить, богаче быть народом —

Деревней стали. Сорок два двора.

Вокруг луга — есть чем кормить скотину.

Густы леса — орешник да малина.

Всего хватает: и грибов и дров.

Сойдешь под горку, тут тебе речушка,

А там, глядишь, другая деревушка,

Но в той уже поменее дворов…

Живет народ, других не обижая,

От урожая и до урожая,

От снега до засушливой поры.

И у соседей хлебушка не просит.

И в пору сеет. В пору сено косит.

И в пору чинит старые дворы.

И землю под озимые боронит,

Гуляет свадьбы, стариков хоронит,

И песни молодежные поет,

Читает вслух газетные страницы…

За тридевять земель Москва-столица,

И дальний поезд до нее везет…

В родной деревне, третья хата с краю,

Другой судьбы себе не выбирая,

Полвека честной жизни прожила

Хохлова Груша. В тихой Хуторянке

Прошла в труде крестьянском жизнь крестьянки,

И не приметишь, как она прошла.

Здесь в девках бегала, здесь в хороводах пела,

Здесь на гулянках парня присмотрела,

Вошла к нему хозяйкой в бедный дом.

Здесь называлась Грушею-солдаткой,

Здесь тосковала, плакала украдкой,

Здесь вынянчила четверых с трудом.

Она порой сама недоедала,

Чтоб только детям досыта хватало,

Чтоб сытыми вставали от стола.

Она с утра к соседям уходила,

Белье стирала и полы скоблила —

В чужих домах поденщину брала.

Она порой сама недосыпала,

Ложилась поздно и чуть свет вставала,

Чтоб только четверым хватало сна.

И выросли хорошие ребята,

И стала им тесна родная хата,

И узок двор, и улица тесна.

Последнего она благословила,

Домой пришла, на скобку дверь закрыла,

Не раздеваясь села в уголок.

Стучали к ней — она не открывала,

До поздней ночи молча горевала —

Все плакала, прижав к лицу платок.

Она с людьми тоской не поделилась.

Никто не видел, как она молилась

За четверых крестьянских сыновей,

Которых не вернуть теперь до дому,

Которым жить на свете по-иному —

Не в Хуторянке, а в России всей…

…Она хранила у себя в комоде

Из Ленинграда письма от Володи,

Из Сталинграда письма от Ильи,

Одесские открытки от Андрея

И весточки от Гриши с батареи

Из Севастополя. От всей семьи.

В июньский полдень в тесном сельсовете

По радио — еще не по газете, —

Когда она услышала: «Война!» —

Как будто бы по сердцу полоснули,

Как села, так и замерла на стуле, —

О сыновьях подумала она.

Пришла домой. Тиха пустая хата.

Наседка квохчет, просят есть цыплята,

Стучит в стекло — не вырвется — пчела.

Четыре мальчика! Четыре сына!

И в этот день еще одна морщина

У добрых материнских глаз легла.

…Косили хлеб. Она снопы вязала

Без устали. Ей все казалось мало!

Быстрее надо! Жаль, не те года!

И солнце жгло, и спину ей ломило,

И мать-крестьянка людям говорила:

«Там — сыновья. И хлеб идет туда».

А сыновья писали реже, реже,

Но штемпеля на письмах были те же:

Одесса, Севастополь, Сталинград

И Ленинград, где старший сын Володя,

Работая на Кировском заводе,

Варил ежи для нарвских баррикад.

Когда подолгу почты не бывало,

Мать старые конверты доставала,

Читала письма, и мечталось ей:

Нет на земле честнее и храбрее,

Нет на земле сильнее и добрее

Взращенных ею молодых парней.

Тревожные в газетах сводки были,

И люди об Одессе говорили,

Как говорят о самом дорогом.

Старушка мать — она за всем следила —

Шептала ночью: «Где же наша сила,

Чтоб мы могли расправиться с врагом?»

О, как она бессонными ночами

Хотела повидаться с сыновьями,

Пусть хоть разок, пусть, провожая в бой,

Сказать бойцу напутственное слово.

Она ведь ко всему теперь готова —

К любой беде и горести любой.

Но не могло ее воображенье

Представить город в грозном окруженье,

Фашистских танков черные ряды,

К чужой броне в крови прилипший колос.

Не слышала она Андрея голос:

«Я ранен… мама… пить… воды… воды».

Пришел конверт. Еще не открывала,

А сердце матери уже как будто знало…

В углу листка — армейская печать…

Настанет день, Одесса будет наша,

Но прежних строчек: «Добрый день, мамаша!» —

Ей никогда уже не получать…

…Глаза устали плакать — стали суше,

Со временем тоска и горе глуше.

Дров запасла — настали холода.

Шаль распустила — варежки связала,

Потом вторые, третьи… Мало, мало!

Побольше бы! Они нужны туда!

Все не было письма из Ленинграда.

И вдруг она услышала: «Блокада».

Тревожно побежала в сельсовет,

Секретаря знакомого спросила.

Тот пояснил… Опять душа заныла,

Что от Володи писем нет и нет.

Пекла ли хлеб, варила ли картошку,

Все думала: «Послать бы хоть немножко.

За тыщу верст сама бы понесла!»

И стыли щи, не тронутые за день:

Вся в думах о голодном Ленинграде,

Старуха мать обедать не могла.

Она была и днем и ночью с теми,

Кто день и ночь, всегда, в любое время,

Работал, защищая Ленинград,

И выполнял военные заданья

Ценой бессонницы, недоеданья —

Любой ценой, как люди говорят…

…Опять скворцы в скворечни прилетели,

И ожил лес под солнышком апреля,

И зашумели вербы у реки…

Из Севастополя прислал письмо Григорий:

«Воюем, мать, на суше — не на море.

Вот как у нас дерутся моряки!»

Она письмо от строчки и до строчки

Пять раз прочла, потом к соседской дочке

Зашла и попросила почитать.

Хоть сотню раз могла она прослушать,

Что пишет сын про море и про сушу

И про свое уменье воевать.

И вдруг за ней пришли из сельсовета.

В руках у председателя газета:

— Смотри-ка, мать, на снимок. Узнаешь? —

Взглянула только: «Сердце, бейся тише!

Он! Родненький! Недаром снился! Гриша!

Ну до чего стал на отца похож!»

Собрали митинг. Вызвали на сцену

Героя мать — Хохлову Аграфену.

Она к столу сторонкой подошла

И поклонилась. А когда сказали,

Что Гришеньке Звезду Героя дали, —

Заплакала. Что мать сказать могла?..

…Шла с ведрами однажды от колодца,

Подходит к дому — видит краснофлотца.

Дух захватило: Гриша у крыльца!

Подходит ближе, видит: нет, не Гриша —

В плечах поуже, ростом чуть повыше

И рыженький, веснушчатый с лица.

— Вы будете Хохлова Аграфена? —

И трубочку похлопал о колено.

— Я самая! Входи, сынок, сюда! —

Помог в сенях поднять на лавку ведра,

Сам смотрит так улыбчиво и бодро —

Так к матери не входят, коль беда.

А мать стоит, глядит на краснофлотца,

Самой спросить — язык не повернется,

Зачем и с чем заехал к ней моряк.

Сел краснофлотец: — Стало быть, мамаша,

Здесь ваша жизнь и все хозяйство ваше!

Как управляетесь одна? Живете как?

Мне командир такое дал заданье:

Заехать к вам и оказать вниманье,

А если что — помочь без лишних слов.

— Ты не томи, сынок! Откуда, милый?

И кто послал-то, господи помилуй?

— Герой Союза старшина Хохлов!

Как вымолвил, так с плеч гора свалилась,

Поправила платок, засуетилась:

— Такой-то гость! Да что же я сижу?

Вот горе-то! Живем не так богато —

В деревне нынче с водкой плоховато,

Чем угостить, ума не приложу!

Пьет краснофлотец чай за чашкой чашку;

Распарился, хоть впору снять тельняшку,

И, вспоминая жаркие деньки,

Рассказывает складно и толково.

И мать в рассказ свое вставляет слово:

— Вот как у нас дерутся моряки!

— Нас никакая сила не сломила.

Не описать, как людям трудно было,

А все дрались — посмотрим, кто кого!

К самим себе не знали мы пощады,

И Севастополь был таким, как надо.

Пришел приказ — оставили его…

— А Гриша где? — Теперь под Сталинградом,

В морской пехоте. — Значит, с братом рядом?

Там у меня еще сынок, Илья.

Тот в летчиках, он у меня крылатый.

Один — рабочий, три ушли в солдаты. —

Моряк в ответ: — Нормальная семья!

Она его накрыла одеялом,

Она ему тельняшку постирала,

Она ему лепешек напекла,

Крючок ослабший намертво пришила,

И за ворота утром проводила,

И у ворот, как сына, обняла…

…В правлении колхоза на рассвете

Толпились люди. Маленькие дети

У матерей кричали на руках.

Ребята, что постарше, не шумели,

Держась поближе к матерям, сидели

На сундучках, узлах и узелках…

Они доехали. А многие убиты —

По беженцам стреляли «мессершмитты»,

И «юнкерсы» бомбили поезда.

Они в пути тяжелом были долго,

За их спиной еще горела Волга,

Не знавшая такого никогда.

Теперь они в чужом селе, без крова.

Им нужен кров и ласковое слово.

И мать солдатская решила: «Я — одна…

Есть у меня картошка, есть и хата,

Возьму семью, где малые ребята,

У нас у всех одна беда — война».

Тут поднялась одна из многих женщин

С тремя детьми, один другого меньше,

Три мальчика. Один еще грудной.

— Как звать сынка-то? — Как отца, — Анисим.

Сам на войне, да нет полгода писем…

— Ну, забирай узлы, пойдем со мной!

И стали жить. И снова, как бывало,

Она пеленки детские стирала,

Опять повисла люлька на крюке…

Все это прожито, все в этой хате было,

Вот так она ребят своих растила,

Тоскуя о солдате-мужике.

***

В большой России, в маленьком селенье,

За сотни верст от фронта, в отдаленье,

Но ближе многих, может быть, к войне,

Седая мать по-своему воюет,

И по ночам о сыновьях тоскует,

И молится за них наедине.

Когда Москва вещает нам: «Вниманье!

В последний час… « — и затаив дыханье

Мы слушаем про славные бои

И про героев грозного сраженья, —

Тебя мы вспоминаем с уваженьем,

Седая мать. То — сыновья твои!

Они идут дорогой наступленья

В измученные немцами селенья,

Они освобождают города

И на руки детишек поднимают;

Как сыновей, их бабы обнимают.

Ты можешь, мать, сынами быть горда!

И если иногда ты заскучаешь,

Что писем вот опять не получаешь,

И загрустишь, и дни начнешь считать,

Душой болеть — опять Илья не пишет,

Молчит Володя, нет вестей от Гриши,

Ты не грусти. Они напишут, мать!
***
Когда мне было восемь лет,

Мечтал я лишь о том,

Чтоб небольшой велосипед

Ко мне вкатился в дом.

Я утром, вечером и днем

Катался бы на нем.

Обидно было мне до слез,

Когда я слышал: — Нет!

С тобой, малыш, и без колес

Не оберешься бед.

О санках я зимой мечтал

И видел их во сне.

А наяву я твердо знал:

Их не подарят мне.

— Успеешь голову

сломать! —

Мне всякий раз твердила

мать.

Хотелось вырастить щенка,

Но дали мне совет,

Чтоб не валял я дурака

В свои двенадцать лет,

Поменьше о щенках мечтал,

А лучше — что-нибудь читал.

Я редко слышал слово:

«Да!» —

А возражать не смел,

И мне дарили все всегда

Не то, что я хотел:

То — шарф, то — новое

пальто,

То — «музыкальное лото»,

Но это было все не то —

Не то, что я хотел!

Как жаль, что взрослые

подчас

Совсем не понимают нас.

А детство, сами говорят,

Бывает только раз!
***
Случилось это

Во время птичьего банкета:

Заметил Дятел-тамада,

Когда бокалы гости поднимали,

Что у Воробушка в бокале —

Вода! Фруктовая вода!!

Подняли гости шум, все возмущаться стали,-

«Штрафной» налили Воробью.

А он твердит свое: «Не пью! Не пью! Не пью!»

«Не поддержать друзей? Уж я на что больная, —

Вопит Сова,- а все же пью до дна я!»

«Где ж это видано, не выпить за леса

И за родные небеса?!»

Со всех сторон стола несутся голоса.

Что делать? Воробей приклювил полбокала.

«Нет! Нет!- ему кричат.- Не выйдет! Мало! Мало!

Раз взялся пить, так пей уже до дна!

А ну, налить ему еще бокал вина!»

Наш скромный трезвенник недолго

продержался —

Все разошлись, он под столом остался…

С тех пор прошло немало лет,

Но Воробью нигде проходу нет,

И где бы он ни появился,

Везде ему глядят и шепчут вслед:

«Ах, как он пьет!», «Ах, как он разложился!»,

«Вы слышали? На днях опять напился!»,

«Вы знаете? Бросает он семью!».

Напрасно Воробей кричит: «Не пью-ю!

Не пью-ю-ю!!»

Иной, бывает, промахнется

(Бедняга сам тому не рад!),

Исправится, за ум возьмется,

Ни разу больше не споткнется,

Живет умней, скромней стократ.

Но если где одним хоть словом

Его коснется разговор,

Есть люди, что ему готовы

Припомнить старое в укор:

Мол, точно вспомнить трудновато,

В каком году, каким числом…

Но где-то, кажется, когда-то

С ним что-то было под столом!..
***
«Талантливые дети

Надежды подают:

Участвуют в концертах —

Танцуют и поют.

А детские рисунки

На тему «Мир и труд»

Печатают в журналах,

На выставки берут.

У многих есть возможность

Объездить целый мир —

Проводят в разных странах

Где — конкурс, где — турнир.

Лисичкина Наташа

Имеет пять наград,

А Гарик, твой приятель, —

Уже лауреат!

И только недотепам

К успеху путь закрыт…»

Моя родная мама

Мне это говорит.

Но я не возражаю,

А, губы сжав, молчу,

И я на эту тему

С ней спорить не хочу.

Пускай другие дети

Надежды подают:

Картиночки рисуют,

Танцуют и поют.

На скрипочках играют,

Снимаются в кино —

Что одному дается,

Другому не дано!

Я знаю, кем я буду

И кем я стать могу:

Когда-нибудь из дома

Уеду я в тайгу.

И с теми, с кем сегодня

Я во дворе дружу,

Железную дорогу

В тайге я проложу

По рельсам к океану

Помчатся поезда,

И мама будет сыном

Довольна и горда.

Она меня сегодня

Стыдила сгоряча —

Строитель тоже важен

Не меньше скрипача.
***
За честный труд и поощренья ради

Один из Муравьев представлен был к награде —

К миниатюрным именным часам.

Но Муравей не получил награды:

Вышесидящий Жук чинил ему преграды,

Поскольку не имел такой награды сам!

Ах, если бы прискорбный этот случай

Был ограничен муравьиной кучей!
***
Я ненавижу слово «спать»!

Я ежусь каждый раз,

Когда я слышу: «Марш в кровать!

Уже десятый час!»

Нет, я не спорю и не злюсь —

Я чай на кухне пью.

Я никуда не тороплюсь.

Когда напьюсь — тогда напьюсь!

Напившись, я встаю

И, засыпая на ходу,

Лицо и руки мыть иду…

Но вот доносится опять

Настойчивый приказ:

«А ну, сейчас же марш в кровать!

Одиннадцатый час!»

Нет, я не спорю, не сержусь —

Я не спеша на стул сажусь

И начинаю кое-как

С одной ноги снимать башмак.

Я, как герой, борюсь со сном,

Чтоб время протянуть,

Мечтая только об одном:

Подольше не заснуть!

Я раздеваюсь полчаса,

И где-то в полусне

Я слышу чьи-то голоса,

Что спорят обо мне.

Сквозь спор знакомых голосов

Мне ясно слышен бой часов,

И папа маме говорит:

«Смотри, смотри! Он сидя спит!»

Я ненавижу слово «спать»!

Я ежусь каждый раз,

Когда я слышу: «Марш в кровать!

Уже десятый час!»

Как хорошо иметь права

Ложиться спать хоть в час! Хоть в два!

В четыре! Или в пять!

А иногда, а иногда

(И в этом, право, нет вреда!)

Всю ночь совсем не спать!
***
Я выбежал на улицу,

По мостовой пошел,

Свернул налево за угол

И кошелек нашел.

Четыре отделения

В тяжелом кошельке.

И в каждом отделении

Пятак на пятаке.

И вдруг по той же улице,

По той же мостовой

Идет навстречу девочка

С поникшей головой.

И грустно смотрит под ноги,

Как будто по пути

Ей нужно что-то важное

На улице найти.

Не знает эта девочка,

Что у меня в руке

Ее богатство медное

В тяжелом кошельке.

Но тут беда случается,

И я стою дрожа:

Не нахожу в кармане я

Любимого ножа.

Четыре острых лезвия

Работы не простой,

Да маленькие ножницы,

Да штопор завитой.

И вдруг я вижу: девочка

Идет по мостовой,

Мой ножик держит девочка

И спрашивает: — Твой?

Я нож беру уверенно,

Кладу в карман его.

Проходит мимо девочка,

Не знает ничего.

И грустно смотрит под ноги,

Как будто по пути

Ей нужно что-то важное

На улице найти.

Не знает эта девочка,

Что у меня в руке

Ее богатство медное

В тяжелом кошельке.

Я бросился за девочкой,

И я догнал ее,

И я спросил у девочки:

— Твое? Скажи, твое?

— Мое, — сказала девочка. —

Я шла, разиня рот.

Отдай! Я так и думала,

Что кто-нибудь найдет.
***
Не мешайте нашей Наде —

Пишет Наденька в тетради!

— Что ты пишешь, Наденька?

— К нам приехал дяденька!
***
Родился мальчик в тихом городке —

В Симбирске,

Что на Волге на реке…

Еще никто не знал в тот день и час,

Кем будет он.

Кем вырастет для нас…

Простые деревянные дома.

Они для нас — история сама,

Они для нас как памятник стоят —

Здесь Ленин жил сто лет тому назад.

Дом с мезонином. Маленький музей.

Сюда приходит множество гостей,

И здесь для них уже не первый раз

Звучит простой волнующий рассказ —

Рассказ о Ленине, мечтавшем с юных лет

Дать людям правду, дать им хлеб и свет,

Чтоб с плеч своих навеки сбросил гнет

На всей земле трудящийся народ.

Мы входим в дом, дыханье затая,

В дом, где жила Ульяновых семья…

Вот спальня матери. Вот кабинет отца.

Воспитывая юные сердца,

Ульяновы старались детям дать,

Что только могут дать отец и мать.

Здесь жили скромно, в строгой простоте,

Здесь были Труд и Честь на высоте,

И каждый знал, что есть Добро и Зло,

И что живется бедным тяжело,

И что для бедных Правда есть — одна,

Но у царей не в милости она.

Стоят на том же месте до сих пор

Подсвечник, лампа, письменный прибор.

Часы в столовой.

Глобус расписной.

Еще тогда не ведал мир земной,

Что слово ЛЕНИН прозвучит в веках

На всей земле на разных языках.

Брат Александр с Володей рядом жил.

Со старшим братом младший брат дружил.

Роднил двух братьев юношеский пыл,

И старший брат во всем примером был.

Два стула. Стол. Железная кровать.

Володя здесь любил один бывать.

Тут был его заветный уголок,

Где он мечтал и повторял урок…

Из этого раскрытого окна

Тропинка в сад была ему видна.

Он с книжной полки эти книги брал

И шахматами этими играл…

С тетрадками и книжками в свой класс

По этой улице шагал он много раз.

Мы входим в школу.

В классе парта есть,

Сидеть за ней — особенная честь:

Сидел за ней Ульянов-гимназист,

Ульянов-Ленин, русский коммунист.

Родился Ленин в тихом городке —

В Симбирске,

Что на Волге на реке.

Теперь уже не тот Симбирск, не тот!

Он вширь и ввысь растет из года в год.

И в честь Ульянова,

Что жил и вырос тут,

Его теперь Ульяновском зовут.
***
Мы с приятелем вдвоем

Замечательно живем!

Мы такие с ним друзья —

Куда он,

Туда и я!

Мы имеем по карманам:

Две резинки,

Два крючка,

Две больших стеклянных пробки,

Двух жуков в одной коробке,

Два тяжелых пятачка.

Мы живем в одной квартире,

Все соседи знают нас.

Только мне звонить — четыре,

А ему — двенадцать раз.

И живут в квартире с нами

Два ужа

И два ежа,

Целый день поют над нами

Два приятеля-чижа.

И про наших двух ужей,

Двух ежей

И двух чижей

Знают в нашем новом доме

Все двенадцать этажей.

Мы с приятелем вдвоем

Просыпаемся,

Встаем,

Открываем настежь двери,

В школу с книжками бежим…

И гуляют наши звери

По квартирам по чужим.

Забираются ужи

К инженерам в чертежи.

Управдом в постель ложится

И встает с нее дрожа:

На подушке не лежится —

Под подушкой два ежа!

Раньше всех чижи встают

И до вечера поют.

Дворник радио включает —

Птицы слушать не дают!

Тащат в шапках инженеры

К управдому

Двух ужей,

А навстречу инженерам

Управдом несет ежей.

Пишет жалобу сосед:

«Никому покою нет!

Зоопарк отсюда близко.

Предлагаю: всех зверей

Сдать юннатам под расписку

По возможности скорей».

Мы вернулись из кино —

Дома пусто и темно.

Зажигаются огни.

Мы ложимся спать одни.

Еж колючий,

Уж ползучий,

Чиж певучий —

Где они?

Мы с приятелем вдвоем

Просыпаемся,

Встаем,

По дороге к зоопарку

Не смеемся, не поем.

Неужели зоосад

Не вернет зверей назад?

Мы проходим мимо клеток,

Мимо строгих сторожей.

Сто чижей слетают с веток,

Выбегают сто ежей.

Только разве отличишь,

Где какой летает чиж!

Только разве разберешь,

Где какой свернулся еж!

Сто ужей на двух ребят

Подозрительно шипят,

Сто чижей кругом поют,

Сто чижей зерно клюют.

Наши птицы, наши звери

Нас уже не узнают.

Солнце село.

Поздний час.

Сторожа выводят нас.

— Не пора ли нам домой? —

Говорит приятель мой.

Мы такие с ним друзья —

Куда он,

Туда и я!
***
Это — папа,

Это — я,

Это — улица моя.

Вот мостовую расчищая,

С пути сметая сор и пыль,

Стальными щетками вращая,

Идет смешной автомобиль.

Похож на майского жука —

Усы и круглые бока.

За ним среди ручьев и луж

Гудит, шумит машина-душ.

Прошла, как туча дождевая, —

Блестит на солнце мостовая:

Двумя машинами она

Умыта и подметена.

***

Здесь на посту в любое время

Стоит знакомый постовой.

Он управляет сразу всеми,

Кто перед ним на мостовой.

Никто на свете так не может

Одним движением руки

Остановить поток прохожих

И пропустить грузовики.

***

Для больного человека

Нужен врач, нужна аптека.

Входишь — чисто и светло,

Всюду мрамор и стекло.

За стеклом стоят в порядке

Склянки, банки и горшки —

В них таблетки и облатки,

Капли, мази, порошки.

Мы сегодня не больны,

Нам лекарства не нужны.

***

Папа к зеркалу садится:

— Мне подстричься и побриться!

Старый мастер все умеет:

Сорок лет стрижет и бреет.

Он из маленького шкапа

Быстро ножницы достал,

Простыней укутал папу,

Гребень взял, за кресло встал.

Щелкнул ножницами звонко,

Раз-другой взмахнул гребенкой,

От затылка до висков

Выстриг много волосков.

Расчесал прямой пробор,

Вынул бритвенный прибор.

Зашипело в чашке мыло,

Чтобы бритва чище брила.

Фыркнул весело флакон

С надписью «Одеколон».

Рядом девочку стригут,

Два ручья из глаз бегут.

Плачет глупая девчонка,

Слезы виснут на носу —

Парикмахер под гребенку

Режет рыжую косу.

Если стричься решено,

Плакать глупо и смешно!

***

В магазине как в лесу:

Можно тут купить лису,

Лопоухого зайчонка,

Снежно-белого мышонка,

Попугайчиков зеленых —

Неразлучников влюбленных.

Мы не знали, как нам быть:

Что же выбрать? Что купить?

— Нет ли рыжего щенка?

— К сожаленью, нет пока!

***

Незабудки голубые,

Колокольчик полевой…

— Где растут цветы такие? —

Отвечают: — Под Москвой!

Мы их рвали на опушке,

Там, где много лет назад

По врагам стрелял из пушки

Нашей армии солдат.

— Дайте нам букет цветов!.. —

Раз-два-три! Букет готов!

***

В переулке, за углом,

Старый дом идет на слом,

Двухэтажный, деревянный, —

Семь квартир, и все без ванной.

Скоро здесь, на этом месте,

Встанет дом квартир на двести

В каждой несколько окон

И у многих свой балкон.

***

Иностранные туристы

На углу автобус ждут.

По-французски очень чисто

Разговор они ведут.

Может быть, не по-французски,

Но уж точно: не по-русски!

Должен каждый ученик

Изучать чужой язык!

***

Вот пришли отец и сын.

Окна открываются.

Руки мыть!

Цветы — в кувшин!

И стихи кончаются.
***
На свете множество собак

И на цепи и просто так:

Собак служебных — пограничных,

Дворовых «шариков» обычных,

И молодых пугливых шавок,

Что тявкать любят из-под лавок,

И тех изнеженных болонок,

Чей нос курнос, а голос тонок,

И ни на что уже не годных —

Бродячих псов, всегда голодных.

В любой момент готовы к драке

Псы — драчуны и забияки.

Псы — гордецы и недотроги

Спокойно дремлют на пороге.

А сладкоежки-лизоблюды

Все лижут из любой посуды.

Среди собак любой породы

Есть и красавцы и уроды,

Есть великаны, это — доги!

Коротконогие бульдоги

И жесткошерстные терьеры.

Одни — черны, другие — серы,

А на иных смотреть обидно —

Так заросли, что глаз не видно!

Известны всем собачьи свойства:

И ум, и чуткость, и геройство,

Любовь и верность, и коварство,

И отвратительное барство,

И с полуслова послушанье,

И это все — от воспитанья!

Ленива сытая хозяйка,

И такса Кнопочка — лентяйка!

Бесстрашен пограничник-воин,

И пес Руслан его достоин!

Хозяин пса — кулак и скряга,

Под стать ему Репей-дворняга.

Не зря собака тех кусает,

Кто камень зря в нее бросает.

Но если кто с собакой дружит,

Тому собака верно служит.

А верный пес — хороший друг —

Зависит от хороших рук!

Мои стихи для пионеров,

А не для такс и фокстерьеров.